Мэбэт пошел в чум, чтобы переодеться в новую малицу. Он хоть и презирал обычаи, но знал их. Немного погодя, после прихода оленя, должны прибыть посланцы враждебного рода, чтобы обговорить условия войны и обозначить место будущего сражения. Не принять посланцев — значит признать себя побежденным еще до того, как в небо уйдет первая, сигнальная стрела.

Мэбэт желал встретить будущих врагов достойно, потому и пошел переодеться. Хадко догадался обо всем, но продолжил в одиночку заниматься прерванным делом. Он все еще помнил о том кратком, молчаливом приступе ненависти к отцу.

Загромыхал Войпель, вслед за ним залаяли другие собаки — показались посланники. Пара оленей быстро несла нарты под заледенелым красным флагом. Сидели в них два старика, годных лишь на то, чтобы обговаривать условия войны.

— Приветствую вас, почтенные, — кланяясь, сказал Мэбэт.

Старики приняли приветствие за издевательство (они были правы) и не ответили на него.

— Ты истощил терпение всех, Мэбэт, — начал один из них, сухой, с треугольным от огромных скул лицом, с которого свисали длинные, скрученные как тонкая веревка усы и бородка, заплетенная в косу. — Пусть наш род Вайнота станет первым, кто остановит тебя, а если надо — прекратит твою жизнь.

— Зачем ты похитил девушку? — потрясая кулаками, закричал другой старик. — Или у тебя нет оленей, чтобы заплатить калым?

— Или твои лобазы пусты? — подхватил первый.

Старики кричали попеременно, выбрасывая в Мэбэта свой гнев и давая понять как оскорблен и зол на него род Вайнота.

— Сколько зверя ты убил в чужих угодьях!

— Сколько девушек ты украл!

— И никогда не приходил с примирением!

— Ты радуешься тем, что унижаешь людей…

— Тебе нравится уязвлять гордость родов…

— Но скоро этому придет конец…

— Скоро, скоро мы остановим тебя…

Так продолжалось долгое время. Наконец Мэбэт ответил старикам почти дружелюбно.

— Я не понимаю вашего гнева, почтенные. Да, я похитил девушку, но ведь я никого не убил при этом?

После сказанного Мэбэтом старики начали перешептываться друг с другом, но так громко, что их разговор слышали все:

— Он издевается…

— Он ищет своей смерти…

— Может быть, он хочет, чтобы мы поблагодарили его за то, что он никого не убил?

— Безумный, безумный…

Мэбэт прервал притворный разговор посланников.

— Что же касается украденных девушек, — сказал любимец божий голосом, который становился все менее приветливым, — то я вполне признаю это. Но вряд ли меня можно считать разбойником, ведь я уводил женщин, помогая другим людям, которые не могли купить себе жену. Для себя же увел только одну — это моя жена Ядне, вот она, перед вами. И вашу девушку я украл не для себя — для своего сына. Он у меня слишком праведен, отчего попал в скверное положение и едва не умер от горя.

Мэбэт уже знал, что старый Пяк, отлежавшись в чуме и оправившись от страха, счел себя победителем и разнес по родам историю позорного сватовства Хадко.

— Напрасно, вы корите меня так жестоко. В одном вы неправы, почтенные. Мне не доставляет удовольствия унижать людей и оскорблять гордость родов — хотя бы потому, что ни один из людей не дал мне понять, что он по-настоящему уязвлен и унижен.