– Я и сам такой.

– Так я и думала.

– После того как нога заживет, меня выпустят?

– Полагаю, что да, судя по тому, как с тобой обращаются. Но решать Парлетту.

Она относилась к Мэтту с забавной непоследовательностью. Он по очереди превращался то в унтерменша, то в наперсника, то в пациента.

– Почему бы тебе не расспросить твоих друзей в субботу?

В эту ночь у изголовья его кровати установили аппарат для сна.

– Почему этого не сделали раньше? – спросил Мэтт у рабочего. – Это должно быть безопаснее пилюль.

– Не с той стороны подходишь к вопросу, – ответил тот. – Здесь большинство пациентов – экипажники. Ты же не думаешь, что экипажники будут пользоваться аппаратом для сна из вивария?

– Они для этого слишком горды?

– В точку! Экипажники…

В аппарат было вмонтировано подслушивающее устройство.

Для Парлетта Мэтт был просто бюрократической проблемой. Ему было посвящено одно из досье, лежавших на столе Хесуса Пьетро. Обложка обгорела, как и у остальных досье, но кабинет шефа Реализации, находившийся на втором этаже, мало пострадал от буйного пламени «Планка».

Парлетт просмотрел эти досье и многие другие. Теперь он знал, что самой серьезной угрозой его новому закону представляется отказ Сынов Земли от соглашения. Только они, со своим предполагаемым контролем над колонистами, способны заставить этот закон работать. И только их не контролирует Парлетт.

Досье Мэттью Келлера отличалось своей скудостью. Там не оказалось даже записи о его вступлении в организацию мятежников. Но Мэтт должен был к ней принадлежать. Записи Кастро подразумевали, что Келлер освободил узников вивария. При втором вторжении в Госпиталь он жестоко пострадал. Он должен быть частично ответственен за катастрофу с «Планком». Видимо, парень был связан с таинственным символом – кровоточащим сердцем. Очень активный мятежник этот Мэттью Келлер.

Да еще непонятная заинтересованность в нем Гарри Кейна.

Первым мимолетным побуждением Парлетта было дать Келлеру умереть от ран. Этот человек уже причинил слишком много разрушений. Библиотеку «Планка», вероятно, никогда не удастся заменить.

Но завоевать доверие Гарри Кейна было куда важнее.

В четверг доктор Беннет сообщила ему, что у Келлера будут гости. Установка жучка была логичной предосторожностью. Миллард Парлетт сделал у себя пометку насчет разговора, ожидаемого в полдень субботы, и до времени забыл о нем.

Когда Худ закончил рассказ, Мэтт улыбнулся и произнес:

– Я же говорил, что там были маленькие сердца и печени.

Это не сработало. Все четверо смотрели на него торжественно, словно судьи.

Когда они вошли в палату и обступили койку, Мэтт даже подумал, не отправляют ли их всех в банк органов. Посетители были убийственно серьезны и двигались слаженно, словно отрепетировали визит.

Худ говорил почти полчаса, Гарри Кейн иногда вставлял кое-что от себя, а Лейни и миссис Хэнкок ничего не комментировали. Это тоже не походило на экспромт.

«В основном говорить будешь ты, Джей, – сказал, должно быть, кто-то. – Аккуратно подготовь его, а потом…»

Но они рассказывали только хорошее.

– У вас такой мрачный вид, – сказал Мэтт. – Почему кукситесь? Все хорошо, мы будем жить вечно. Больше никаких рейдов Реализации. Больше никого не затащат в банк органов без суда. Мы даже сможем строить деревянные дома, если совсем свихнемся. Новая эпоха!