У планеты климакс — весны не было, весной была осень, сейчас июнь — холодно, дождь, дождь.

Меня забавляет волнение людей по пустякам, сама была такой же дурой. Теперь перед финишем понимаю ясно, что все пустое. Нужна только доброта, сострадание.

Женщина в театре моет сортир. Прошу ее поработать у меня, убирать квартиру. Отвечает: «Не могу, люблю искусство».

Соседка, вдова моссоветовского начальника, меняла румынскую мебель на югославскую, югославскую на финскую, нервничала. Руководила грузчиками… И умерла в 50 лет на мебельном гарнитуре. Девчонка!

«Глупость — это род безумия». Это моя всегдашняя мысль в плохом переводе.

Бог мой, сколько же вокруг «безумцев»!

Летний дурак узнается тут же — с первого слова. Зимний дурак закутан во все теплое, обнаруживается не сразу. Я с этим часто сталкиваюсь.

Страшный радикулит. Старожилы не помнят, чтобы у человека так болела жопа.

… Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье.

Паспорт человека — это его несчастье, ибо человеку всегда должно быть восемнадцать лет, а паспорт лишь напоминает, что ты не можешь жить, как восемнадцатилетний человек!

Старость — это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости. Господи. Уже все ушли, а я все живу. Бирман — и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела. А только начинаешь жить!

…Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести.

…У них у всех друзья такие же, как они сами, — контактные, дружат на почве покупок, почти живут в комиссионных лавках, ходят друг к другу в гости. Как завидую им, безмозглым!

Если бы на всей планете страдал хоть один человек, одно животное, — и тогда я была бы несчастной, как и теперь.

За что меня можно пожалеть? Для меня не существует чужое горе.

Всякая сволочь в похвальных статьях упоминает о моем трудном характере. «И я принимаю Вашу несправедливость как предназначенную мне честь».

Есть во мне что-то мне противное.

Один горестный день отнял у меня все дары жизни.

Мои любимые мужчины — Христос, Чаплин, Герцен, доктор Швейцер, найдутся еще — лень вспоминать.

У меня два Бога: Пушкин, Толстой. А главный? О нем боюсь думать.

Увидела на балконе воробья — клевал печенье. Стало нравиться жить на свете. Глупо это…

Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одинокой.

Жизнь прошла и не поклонилась, как злая соседка…

…У меня хватило ума глупо прожить жизнь. Живу только собой — какое самоограничение.

…Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.

«Я Бог гнева! — говорит Господь» (Ветхий Завет).

Это и видно!!!

А может быть, поехать в Прибалтику? А если я там умру? Что я буду делать?

«Дама в Москве: по-французски из далекого детства запомнила 10 фраз и произносила их, грассируя, в нос и с шиком!»

«Дама в Таганроге: «Меня обидел Габриель Д'Аннунцио — совершенно неправильно описывает поцелуй».