– Нет, сэр, – коротко и гордо отвечала леди Страдфорд. – Все, что вам об этом наговорили, – ложь! Но довольно. Вы получили от меня объяснение, не спрашивайте более.

– Так это тайна, Сара?

– Пока еще – да. Позже вы все узнаете.

– Однако вы или другие ожидают адмирала Страдфорда?

– Я просила вас, Зора, не спрашивать больше, от вашей чести я требую на этот раз исполнить мою просьбу, – гордо и энергично перебила его Сара. – Я знаю, – продолжала она, – что вам и одному вам я обязана дать объяснение. Не дождавшись, пока я сама открою вам все, вы теперь уже коснулись этого пункта, не знаю, почему мне так трудно именно вам говорить об этом. Пока вы знаете довольно, впоследствии, повторяю, вы узнаете все.

– Не считайте меня недостойным вашего доверия, Сара. Я спрашиваю не из пустого любопытства, этого неудержимо требует мое сердце.

– Мне отрадно слышать такие речи, – задыхаясь, прошептала леди Страдфорд.

Была ли это комедия? Или в ней заговорила глубоко прочувствованная правда? Казалось, она была сильно взволнована. Зора схватил ее руку: она была холодной, влажной и дрожала.

По-видимому, он коснулся глубокой, тяжкой тайны, скрывавшей прошлое этой женщины.

– Простите меня, Сара, – кротко и нежно сказал он, заключая в свои объятия дрожащую леди, как будто желая утешить и защитить ее. – Часто смертельно оскорбляют другого по одной обманчивой внешности, необдуманно произнося ему приговор или веря разным нелепым слухам. Я не буду больше беспокоить вас своими расспросами. Вы сами, не ожидая моего вопроса, должны открыть мне все, когда придет время.

– Благодарю вас, Зора, за это обещание и за доверие. Поверьте мне, вы не будете обмануты. Если я только увижу, что не стою больше вашего внимания, что я слишком низко пала, что недостойна вашего участия, тогда… Но довольно! – перебила она себя, внезапно оправляясь от своей минутной слабости и быстро вскакивая с места. – Прочь все эти мысли и воспоминания! – решительно вскрикнула она. – Прочь все беспокойства и сомнения! Вы у меня, Зора, я рада, что снова вижу вас. Вы сдержали свое слово. Если бы даже я еще хотела сомневаться в серьезности и искренности вашего чувства, то ваше присутствие здесь – лучшее доказательство этому. Как должна я благодарить вас за то, что вы первый в жизни оказали мне такое уважение?

– Как первый, Сара?

– Да, первый. Вы хотите намекнуть мне на моих обожателей, как вы их назвали, – чем могут быть они мне, Зора? Или вы думаете, я не вижу их замыслы и льстивые речи? Подобного уважения они не могут мне оказать, друг мой. Но мы добрались до серьезных вещей, от которых отвязаться не так-то легко, разве только силой отогнав их, как мрачные привидения, как летучих мышей, беспокоящих нас. Будем говорить о другом, Зора.

Тут мрачная серьезность внезапно исчезла с лица прекрасной леди, и она снова стала прежней тонко улыбающейся дамой большого света, умеющей так мило и остро шутить, прежней веселой и любезной собеседницей.

Поздно ночью ушел от нее Зора, да и то скрепя сердце. Он должен был сознаться, что Сара была удивительным существом, что под дипломатической улыбкой ее и кажущимся ледяным спокойствием и строгой обдуманностью скрывалось нечто такое, чего не подозревал за ней никто: тайная скорбь, снедавшая ее сердце, которой она не смела коснуться.