С этой музыкой можно идти, куда захочешь, от Tropical London до Ivory Coast, от Rancid до Transplants[67] и Lars, возвращаясь к «American Idiot», подкручивая настройки, а с Тони Хоуком[68] каждая ступенька зазвучит, Лузин Петерс[69] это знает, да и он не малыш, игровые площадки разбросаны по теплым улицам, и даже если двигаться вперед, всегда оказываешься в одном и том же месте, где ты защищен и свободен, съезжаешь с горок и проносишься через пустые грузовые платформы, заброшенные фабрики, спящие машины, остановившийся поток, и ты движешься через автостоянки и соскальзываешь в подземный переход, а когда падаешь, то не ломаешь кости, не истекаешь кровью и не умираешь, нет, это цветущий мир, засаженный пальмами, и солнце никогда не перестанет светить, ты непобедим, и это твой образ жизни, и тебе это нравится, как одна песня, где Билли Джо говорит, что его тень одна идет рядом с ним, и это так, для тех, кто сам по себе, и ты не один, и в этом месте нет теней, ты думаешь о своей кузине Челси, что она чувствует, ей не нравится, что папа живет отдельно, она бы хотела, чтобы он мог вернуться домой, не злился бы все время и не лез в драку, вот почему тетушка Лиз выкинула его, думаешь ты, и Челси спрашивает, что не так с этими взрослыми, но ты не знаешь, и на этот раз все не так забавно.

Лол бродил туда-сюда между группами — и его комната начала подрагивать — тяжелые басы поднимались из гостиной — папа вернулся с работы — и из паба — поставил в свой проигрыватель винил сорокалетней давности — это Альфонсо поставил те динамики — они были огромные, заполняли два угла комнаты — Лол узнал «Pressure Drop» — зная звучание The Maytals[70] — а как иначе — в этом доме именно сын просил отца сделать музыку потише — все было кверху дном — отец гуляет допоздна — приходит мертвецки пьяный — ест какую-то дрянь — и солнечные звуки Калифорнии тонули в солнечных звуках Ямайки — Золя хлопнулся на пол — Blu-Tack подпрыгивает — Джо Коул скалится — и Лол ставит на паузу свою приставку — было восемь часов, и приняв немного на грудь, его папа мог подумать об индейце — Лол неожиданно проголодался — понадеялся, что папа принес что-нибудь домой — а если нет, то он скоро позвонит в «Чапатти Экспресс» — Лол глотает слюну — вспоминая, что он еще ничего не ел.

Он отправляется в ванную и стоит над унитазом, моет руки и смотрит в зеркало, дядя Рэй говорит, он похож на маму, но на самом деле он больше похож на отца в молодости, коротко стриженные волосы, улыбка и ярко-белые зубы, Кев говорит, что он тауни, чев, в своем «Бене Шермане» и харрингтоне, с лейблом «Фреда Перри», но Лол не думал о названиях, он слушает ска-панк, немного катается на скейте, немного играет в футбол. Его это не заботит. Он делает свое дело. Теперь звучала «Skinhead Girl», он чистит зубы. Думает о маме. Папа всегда ставит эту песню, когда выпьет. Лол стоял и ждал, когда песня закончится. Настает тишина, и он догадывается, что папа сидит, чувствует запах карри и знает, что он ест, игла отползла к концу дорожки, 45 оборотов снова и снова — снова и снова — навсегда. Терри и Эйприл — вместе навсегда. Они писали это на заборах и на стенах, на боках автобусов, когда граффити было простым, о любви и насилии, еще до того как оно развилось и стало умным, полным цвета и жизни. Он спускается вниз, видит папу, забравшегося в кресло с ногами, с подносом на коленях.