— Простите меня, госпожа Грешнева, — мрачно глядя в стену, сказала Ирэн. — И поверьте, со мной такое впервые. Сами видите, я несколько месяцев промучилась, пыталась держать гордость… Никогда в жизни не делала подлостей, и вот — в двадцать три года оскоромилась.

— Вас можно понять, — медленно проговорила Софья, поднимаясь и делая несколько шагов по уборной. — Я неуверена, что на вашем месте не поступила бы так же.

— В самом деле? — усмехнулась Ирэн, доставая длинную папиросу. — Вас не обеспокоит, если я закурю?

— Ничуть.

Ирэн чиркнула спичкой, уронила коробок, поднимать его не стала и поспешно, слишком глубоко затянулась.

— Почему вы не пойдете к нему? — глядя на улетающий в открытое окно дымок, задумчиво поинтересовалась она. — Вы влюблены, это видно. Он тоже уж какой год сходит с ума по вас. Глупо взрослым, много пережившим людям так мучить друг друга.

— Почему?.. — Софья тоже смотрела на струйку дыма. — Вероятно, потому, что около него — вы. И около меня — тоже другой человек.

— Вы ему что-то должны? Этому вашему покровителю? Деньги? Или вы дали слово? Или иные обязательства?

— Нет, ничего.

— Тогда это пустяки. И я… — Ирэн вдруг закашлялась, поперхнувшись папиросным дымом. — И я, поверьте, тоже пустяки.

Софья остановилась. Пристально посмотрела на сидящую в кресле женщину. Та снова глубоко затянулась, и облако дыма на миг скрыло ее лицо. Сквозь эту завесу улыбка Ирэн показалась Софье странной, растерянной.

— Я пришла, чтобы говорить в его защиту. Просто потому, что, как бы ни закончился наш с вами разговор, с Черменским я более не увижусь. Мы расстались еще зимой, сразу же после того, что… что я сделала.

— Вы были с ним все эти годы? — набравшись смелости, спросила Софья. Проклятое сердце бухало так, что она едва слышала собственный голос.

— Нет. О, черт! — Папироса сломалась в пальцах Ирэн, и она, вполголоса выругавшись, достала новую. Софья молча подняла с пола коробок, положила на край стола.

— Благодарю. Мы не были вместе… по крайней мере, в том смысле, который вы подразумеваете. Я жила в Питере, он здесь, рядом с вами. Вы не можете не знать, что только из-за вас Черменский живет в Москве! Еще в самом начале моего с ним знакомства я прочла одно его частное письмо… Украдкой. И узнала, что он влюблен в женщину, которая убежала от него с другим. И женщину эту зовут Софья Грешнева. Но… — Ирэн снова странно усмехнулась, откинулась на отчаянно заскрипевшую спинку кресла. — Но я самонадеянно решила, что это пройдет. И повисла у него на шее. А он… видимо, имел слишком хорошее воспитание, чтобы меня стряхнуть.

— Вы его любили?

Ирэн не ответила, и Софья отвернулась к окну.

— Простите…

— Я хочу, чтобы вы меня поняли, госпожа Грешнева. — Жестким, чеканным тоном произнесла Ирэн. — То, что было между мной и Черменским, — обычная связь мужчины с женщиной. Обычная связь — и ничего более, вы не можете его в этом упрекать. Для любого свободного человека такие отношения естественны. Вы — актриса, следовательно — не ханжа, и можете понять.

— Поверьте, у меня в мыслях не было… Я не имею никакого права…