Вдоль кромки береговой линии они с трудом продрались сквозь можжевельник и заросли черники. Море осталось у них за спиной, мох сменился твердой почвой, и на выходе из леса у дороги приезжие увидели давешних детей. Мальчик и девочка сидели возле моста через ручей, будто никуда не ходили, однако теперь вид у них был растерянный и несчастный. Девочка, отвернувшись, жевала травинку, а мальчик глядел насупившись, отчего его румяные щеки казались еще более толстыми, а глаза совсем маленькими.

– Ну как там Реболда? – весело спросил Поддубный.

– А ну ее… эту Ебалду. Гребаное место. Не ходите туда, – ответила девочка устало. – Мужики там злые, пьяные…

Поддубный присел рядом с ними на корточки и стал рассматривать грибы в корзинке.

– Белый… Смотри-ка, Серень. А это подосиновик. Вы сами-то откуда будете, ребятки?

– Я из Архангельска. А он из Питера.

– А вы, дядь, откуда? – спросил мальчик.

– Я-то? Везде понемногу пожил. Домой как станем выбираться?

– На той неделе «Лаушта» придет.

– А когда?

– Точно никто не знает.

– Чудеса. Тут у вас никто ничего не знает. Ни как сюда попасть, ни как назад выбраться.

– Всяко теплоход придет школьников с островов забирать. Вы почему, дядь, спрашиваете? Тоже поедете?

– Да не-е, еще поживем, – протянул Поддубный. …Вокруг было пустынно и тихо. Начал накрапывать дождик, но на укрытый ветвями лесной путь вода не попадала, и идущие слышали только мерное капанье и видели прямые линии дождя, когда открывалось новое озеро. Наконец справа мелькнуло за деревьями совсем небольшое, травянистое, очень старое озерцо с черной торфяной водой.

– Вот здесь-то мы и станем ловить, – произнес Поддубный, снимая рюкзачок и потирая руки.

Кувшинки дрожали оттого, что их задевали крупные рыбины, по воде расходились круги. Поддубный помог мальчику наладить удочку, и красивый, высокий, разноцветный поплавок встал точно среди крупных и плотных листьев и тотчас же затанцевал и ушел под воду.

Клевало бесперебойно, они таскали мелких и средних окуней, сорожек и ершиков, но через каждые несколько забросов снасть цеплялась за кувшинку и обрывалась; их ели комары и гнус, дождь очень скоро смывал с раздраженной кожи лица и рук следы репеллента. Большой с малым потеряли счет и времени, и рыбам, они не могли понять, стало ли темнее вокруг оттого, что сгустились облака, или же день клонился к вечеру; не взяв с собой еды, оба ощущали в желудке легкость и пустоту, но никакая сила не могла утянуть их с этого озерца, с топкого берега, где они стояли на склизком мосточке и вытягивали окуней. Иногда над головой с шумом рассекали воздух большие, крикливые птицы; дождь пошел сильнее, и тихое озеро замутилось, потемнело, закипело, зашумело, покрылось пузырями и пеленой дождя.

Уже кончились все крючки и грузила, но хотелось еще поймать напоследок какую-нибудь рыбину побольше. Отцепив блесну, Илья привязал к леске тройник, подвесил большой поплавок, насадил живца и аккуратно закинул снасть вперед, на открытое пространство. Поплавок заплясал по воде, живец потянул его за собой к берегу, остановился, а потом возле него появился бурунчик и снасть исчезла с поверхности.