«Ну что ты, глупая? – доносилось до Кати, – все же будет хорошо, ты сама слышала».

Кате вдруг стало тепло, точно Одоевский, того не ведая, принес ей весточку от любимого человека, с глазами которого была связана Катя тайной, и точно так же передаст этому человеку ответ, и тот придет очень скоро, теперь она знала это наверняка и торопила москвича и его непослушный мотор. Но у него ничего не получалось, и лишь все отчаянней и горестней лаяла Чара.

К лодке кто-то подошел, и Катя узнала Буранова. Начальник присел на корточки, залез руками в двигатель, и через минуту мотор затрещал. Катя проводила лодку глазами, закрыла окно, легла, но долго еще ей было слышно, как на одной ноте ревет мотор. Этот звук давно должен был прекратиться, но он все гудел и гудел, точно стучал в окно поздний гость сладким известием. Слышала она это во сне или наяву, Бог знает, но наконец она заснула совсем, и сон на нее навалился какой-то муторный, липкий, она чувствовала, что давно уже наступило утро и давно пора вставать, но все гудел в ушах мотор, и не было сил разомкнуть глаза. В дверь тихонько, робко постучали, и тотчас же Катя проснулась.

«Божечка, сколько же я спала?»

В дверь снова постучали.

– Кто?

– Это я, – раздался хриплый, сорвавшийся голос, и ее точно теплой волной окатило.

– Сейчас оденусь, подожди, – крикнула она – так сладко было это крикнуть. Она бросилась к шкафу, мимоходом посмотрела на себя в зеркало, скинула ночную сорочку, надела юбку, свежую блузу и только после того посмотрела в окно и не узнала моря.

Ушканьи острова скрылись с глаз, море поднялось точно тесто на дрожжах, вздрагивало и ходило ходуном, ветер гнал от берега волну – за валом вал.

«Ишь, – зачарованно подумала Катя, – разгулялся ты, Байкал-батюшка».

– Заходи, – позвала она.

Дедов почему-то не заходил. Он стоял в самом конце коридорчика и старался не встречаться с ней зелеными колдовскими глазами. Бледный, в изодранной куртке, мокрый, и она почувствовала к нему такую нежность, что и говорить ничего не хотелось, не пугать этот миг, а только стоять и смотреть.

– Ты что, Дед, – сказала она наконец ласково, – оробел?

И подумала, как ей будет приятно, когда он войдет в ее комнатку и сядет на кровать, где только что она спала.

– А Женя где? – спросил Дедов негромко.

– Дед, окстись, он с вечера еще уехал.

Дедов сперва растерянно, беззащитно улыбнулся, а потом вдруг резко побледнел, но Катя по инерции продолжила:

– Ты думал, я его с собой положила?

– Я думал… – начал Дедов, и зрачки его глаз расширились, потемнели и застыли от ужаса. – Буран у себя? – крикнул он.

– Да, – сказала она, похолодев.

Они побежали через двор, и Кате казалось, что бегут они очень долго и за ними бежит весь мир: собаки, гуси, Алена Гордеевна, Курлов, толкаются, кричат, взмахивают руками, и наконец все остановились у высокого резного крыльца.

Хозяин открыл дверь и, казалось, не был удивлен их приходу.

– Катер дай, – крикнул Дедов, – Одоевский в море.

Буранов пристально глянул на Катю, потом на него и спокойно сказал:

– Не дам.

– Я ж тебя с собой не зову, падлу, – прохрипел Дедов, – катера тебе жалко?