На одном из постов удалось заметить, что в темно-синем «Фиате» только один человек — водитель. Больше сомнений не осталось. Автомобиль было необходимо перехватить. В семидесяти километрах от Вероны все уже было готово для встречи Хопкинса. Террачини прилетел на здешний пост полиции, чтобы лично руководить задержанием известного преступника. Ему не хотелось об этом думать, но он знал, что, несмотря на помощь аналитиков из Интерпола, все лавры все равно достанутся ему — комиссару Террачини, сумевшему наконец остановить убийцу, наводящего ужас на всю Европу.
«Италия — последняя страна, где он отличился», — с удовольствием думал он.
Машина приближалась. На некотором расстоянии за ней следовали два автомобиля с сотрудниками полиции. Сверху движение машин контролировал вертолет. Все соседние дороги были перекрыты. Преступнику не удалось бы уйти ни при каких обстоятельствах. Расстояние между постом дорожной полиции и машиной Хопкинса неуклонно сокращалось. За двадцать минут, до того как автомобиль англичанина должен был появиться у поста, Террачини получил сообщение, что все эти дни Хопкинс находился в пансионате под Римом. Стало ясно, почему его не нашли в римских отелях. Все совпадало. К тому же выяснилось, что машину Хопкинса видели рядом со зданием суда, где работала убитая синьорита Батталья. Террачини подумал, что у подозреваемого не остается ни одного шанса на оправдание.
Машина неслась навстречу своей судьбе. Сидевший за рулем Тимоти Хопкинс часто доставал платок, чтобы вытереть лицо. У него теперь не дрожали руки, как это случилось тогда, когда он выполнял первые поручения своего Главного Друга. Сначала тот заказывал ему фотографии из амстердамских клубов, затем предложил вместе посещать садомазохистские заведения. Хопкинс признался ему, что испытывает удовольствие от наблюдения за истязаниями, которые там практиковались.
Но он точно знал, что это всего лишь спектакль. В Азии за такие «забавы» платят огромные деньги, потому что там по-настоящему мучают людей. А здесь, в спокойной Европе, это всего лишь игра. Жертвам нравится все, что с ними делают, еще больше, чем садистам, которые их истязают. В этом заключается парадокс мышления таких людей. Но Хопкинс не любил имитаций и подделок. В детстве он подглядывал, сделав дырку в стене, за девочками в туалете, чтобы определить, чем они отличаются от мальчиков, потом за родителями, занимающимися сексом. Правда, когда в шесть лет впервые услышал стоны матери от резких рывков отца, очень испугался. Но потом неожиданно понял, что ей это доставляет удовольствие. И старался не пропустить такого момента, уже зная по воркованию матери и грубым шуткам отца, что скоро он наступит. Родители занимались сексом, полагая, что их маленький сын, чья кровать стояла рядом, еще ничего не понимает. Две старшие сестры Тимоти спали в другой комнате.
Постепенно у него сложилось убеждение, что боль доставляет радость и наслаждение. Он видел, как замирали от счастья жертвы в амстердамских ночных клубах, когда садисты в роли «палачей» причиняли им боль. Поэтому так легко и согласился на предложение Главного Друга посмотреть, как он будет «по-настоящему» мучить женщину, и отправился с ним в Ангулем. Правда, тогда ему стало очень плохо, и его Главный Друг был вынужден быстро закончить свое дело. Хопкинс решил, что он еще не готов к созерцанию такого зрелища, но воспоминание о трясущейся от страха голой женщине были ему приятны. Все происходило всерьез, без подделки. Он там сделал такие снимки, за которые мог бы получить первую премию на самом престижном фотоконкурсе. Но, увы, их предстояло надежно спрятать и никому не показывать. У Главного Друга было единственное условие — чтобы его самого не было ни на одной фотографии, не было даже малейшей его частицы, например руки или пальца. Хопкинс выполнил это требование. И, несмотря на досадное недоразумение, почувствовал, что ему понравилось. Поэтому согласился на следующую «съемку».