В самый разгар подсчета я вдруг схватил ее за руку, различив в тихом морозном воздухе за окном звук, от которого у меня заледенела кровь. Это было постукиванье палки слепого по дороге. Мы затаили дыхание. Стук приближался. Потом послышался удар рукоятью палки в дверь таверны, кто-то подергал снаружи дверную ручку, пытаясь войти, а потом навалился на дверь, и засов затрещал. Затем все замерло. Снаружи стало так же тихо, как и внутри. Потом опять раздалось постукивание палки.

К нашей неописуемой радости, стук начал медленно удаляться и наконец замер вдали.

– Матушка, – прошептал я, – бери деньги и бежим поскорее!

Я не сомневался, что закрытая изнутри дверь показалась слепому подозрительной, и он удалился только затем, чтобы созвать остальную шайку.

Какое счастье, что я догадался запереть дверь на засов! Моих чувств никогда не понять тому, кто не видел этого ужасного слепца.

Но моя матушка, несмотря на страх, ни за что не соглашалась взять больше того, что ей следовало, и в то же время не желала взять и меньше.

– Еще нет семи, – проговорила она, – и мы наверняка успеем сосчитать свои деньги.

Она все еще спорила со мной, когда с вершины холма донесся тихий свист. Этого было достаточно, чтобы мы испуганно переглянулись.

– Я возьму только то, что успела отсчитать, – сказала матушка, поднимаясь.

– А я прихвачу еще и это для ровного счета, – добавил я, пряча в карман сверток в клеенке.

В один дух мы сбежали вниз по лестнице, оставив свечу у опустевшего сундука, и выскочили наружу. Нельзя было терять ни секунды. Туман быстро рассеивался, и луна поднялась уже довольно высоко. Только в глубине лощины и вокруг таверны висела сырая мгла, скрывавшая наше бегство. Но уже на полпути к селению мы должны были неизбежно оказаться в полосе яркого лунного света. Вдобавок издалека послышался звук шагов. Мы обернулись и увидели быстро приближающийся и колеблющийся свет – должно быть, кто-то из разбойников нес фонарь.

– Мой дорогой Джим, – простонала в отчаянии мать, – бери деньги и беги со всех ног! Мне дурно!

«Мы оба погибли», – подумал я. О, как проклинал я в эту минуту трусость наших соседей и осуждал свою собственную мать одновременно за честность и жадность, за прежнюю отчаянную решимость и нынешнюю слабость!

К счастью, мы оказались у какого-то мостика. Я помог спотыкающейся матери спуститься к берегу ручья. Там она вдруг лишилась чувств и склонилась на мое плечо. Уж и не знаю, откуда у меня взялись силы, но мне удалось затащить ее под мостик, хотя, боюсь, действовал я довольно грубо. Мостик оказался настолько низким, что забраться под него можно было только на четвереньках.

Так мы и спрятались неподалеку от нашей таверны.

Однако любопытство мое оказалось сильнее страха. Я выполз из-под мостика в ложбину по соседству и укрылся за кустом ракитника. Оттуда хорошо был виден участок дороги перед нашим домом.

Едва я успел занять эту позицию, как появились враги. Их было человек семь-восемь, и они очень спешили. Шаги их гулко отдавались в тишине. Впереди шел мужчина с фонарем, за ним следовали еще трое, держась за руки. Несмотря на туман, я сумел разглядеть, что посреди этой троицы находился тот самый слепец. А через несколько мгновений до меня явственно донесся его голос.