— А получше сделать никак нельзя?

Оператор неопределенно пожал плечами. Белый, невысокого роста, в круглых, как у Гарри Поттера, очках, он напоминал филина.

— Увеличить можно?

— Будет еще хуже, — предупредил оператор. Голос у него оказался гнусавый. — Могу немного поиграть с яркостью и контрастностью, но при увеличении все сразу расплывется. В общем, сильно улучшить изображение вряд ли удастся, разрешение-то небольшое.

— А вы попробуйте, вдруг получится?

Оператор принялся колдовать с настройкой.

— Чуда не ждите, — предупредил он.

Фигурки на экране медленно задвигались в обратном направлении, потом замерли. Пальцы оператора запорхали по клавиатуре, и на мониторе поверх изображения появились какие-то таблицы и диаграммы.

— Вы кого хотите получше разглядеть?

— Людей, которые за ней гонятся.

Оператор щелкнул кнопкой мыши, выделяя две из последних пяти фигур. Внезапно они заполнили весь экран. Он нажал нужные клавиши, и изображение сделалось менее расплывчатым и более контрастным.

— Все, что могу, — пояснил Филин. — Резче не выйдет.

Ндабени огорчился: опознать людей по такому изображению все равно невозможно.

— По крайней мере, видно, что они оба мужчины и один из них чернокожий, — заметил Филин.

Вуси посмотрел на экран. Не очень-то это ему поможет.

— Еще видно, что они молоды.

— Можете распечатать кадр?

— Ладно.

— Они попали только в одну камеру?

— Моя смена заканчивается в восемь. Тогда и взгляну, нет ли другой записи. Скорее всего, они прибежали со стороны Гринмаркет или Черч-стрит, но, чтобы все выяснить, понадобится время. В том квартале установлены шестнадцать камер. Но какие-то наверняка не работают.

— Спасибо, — ответил Вуси Ндабени. Кое-чего он все же не понимал. На Пеппер-стрит один из преследователей находился буквально в трех шагах от нее. Почему он не схватил ее на улице, возле церкви? Зачем понадобилось гнаться за ней на церковном дворе? Может, он промахнулся, поскользнулся? Или нарочно выжидал, пока они не окажутся в безлюдном месте? — И еще одна просьба, если не возражаете…

— Какие могут быть возражения, это ведь моя работа.

— Пожалуйста, увеличьте тех двоих, что бегут впереди.

Гриссел вошел в гостиную следом за Деккером. Просторная комната, массивные диваны, кресла, огромный журнальный стол. Мебель подобрана со вкусом — старая, но отлично отреставрированная. Невысокая и хрупкая Тинки Келлерман из отдела Социальной службы сидела, выпрямив спину, на краешке огромного мягкого кресла. На его фоне она казалась совсем крошкой. Ее всегда вызывали на место преступления, если жертвой или преступницей оказывалась женщина. Тинки умела сочувствовать и сострадать. Но сейчас она недоуменно морщила лоб.

— Мадам, позвольте я сниму с вас эти мешки, — весело обратился Джимми к Александре Барнард, сгорбленной фигурке в белом платье. Она примостилась на краешке большого, четырехместного дивана. Сидела поставив локти на колени и низко опустив голову. За нечесаными светлыми волосами, в которых мелькала седина, не видно лица. Не поднимая головы, она протянула вперед руки. Джимми ловко стянул с них коричневые бумажные пакеты. — А теперь прижмите, пожалуйста, пальцы к этим дискам. Они липкие, будет немножко неприятно, но и только… — Джимми сорвал печать со своей коробки и вынул оттуда круглые металлические диски. Гриссел видел, что руки у Александры Барнард дрожат, но лицо по-прежнему спрятано за длинными волосами.