Кристина вдохнула воздуха – но чем дальше она разглядывала фотографию, тем хуже ей становилось. Кровь заливала перед рубашки Закари от Ральфа Лорена, которая, видимо, была когда-то белой, но сейчас на груди у него расплывалось огромное алое пятно, расходясь в стороны прямо от солнечного сплетения, как будто ему выстрелили в грудь. Руки он держал разведенными в стороны, и они тоже были в крови, кровь была даже у него на предплечьях, кое-где – капельками, в других местах – размазанная, как будто он пытался их вытереть. На нем были брюки-хаки, и капли крови были видны и на брюках. А на коричневых ботинках-лоферах Кристина крови не заметила. Она присмотрелась внимательнее – но все же не увидела крови на них. Отложив этот снимок в сторону, она взяла другие и быстро их пересчитала. Фотографий было восемь – и по привычке она разложила их на кровати, четыре наверху, четыре внизу, так, как она делала в школе, когда раскладывала карточки со словарными словами для своих самых младших учеников. Потом она рассортировала фотографии по месту съемки: четыре из них были сделаны на месте преступления – и она положила их в верхний ряд, а остальные были сделаны в каком-то учреждении, по всей видимости – полицейском участке, судя по ярко-белому фону, флуорисцентному свету и серо-белым полкам и кьюбиклам на заднем фоне, и их она положила вниз. Кристина начала с верхних фотографий, на которых был Закари анфас и в профиль, а также общий вид Закари с обеих сторон, демонстрирующий, что кровь забрызгала его с головы до ног – лицо, одежду, кожу, руки… Но носки его ботинок были чистыми – и Кристина никак не могла понять, имеет ли это значение или это ерунда. Она внимательно изучала каждое фото, стараясь быть объективной и непредвзятой, но у нее это не очень-то получалось. Возможно, виной тому было ее нынешнее интересное положение, а может быть, дело было в том, что она просто учительница из Коннектикута, а не закаленный в боях детектив, но она не могла справиться с охватывающим ее при взгляде на эти снимки ужасом. Она очень хотела верить, что Закари невиновен, но это было очень трудно – мешала вся эта кровь на нем, и она никак не могла найти всему этому оправдание и объяснение. Выражение его лица на всех фотографиях было одинаковое: глаза бессмысленные и странно непрозрачные, и никакой теплоты, которую видела в них Кристина в тюрьме. И уж, конечно, не испытывала с ним Кристина никакой связи, глядя на эти фото.

Она взглянула на второй ряд фотографий – анфас, профиль… и ее снова охватил ужас, смешанный с отчаянием. Яркий офисный свет делал пятна крови особенно яркими и блестящими, подчеркивал их насыщенный алый цвет, хотя некоторые из них уже побурели по краям. Кристина заметила, что на рубашке и штанах Закари кровь кое-где начала подсыхать и ткань в этих местах немного как бы скукожилась.

Она изучила все снимки, потом положила их перед собой лицом вверх, так что теперь все восемь были хорошо видны – и со всех них на нее смотрели голубые глаза, смотрели прямо ей в душу, в сердце. Она подумала о сердечке своего ребенка, таком трепетном и нежном, и ей невыносимо было понимать, что вот это – отец ее ребенка. Она вглядывалась в глаза Закари и не могла не думать о том, не придется ли ей когда-нибудь вот так же со страхом вглядываться в глаза своей маленькой девочки или мальчика. От всей души надеясь, что консультант по генетике была права, Кристина все же боялась, что прав был Маркус и что такая чудовищная склонность к насилию все-таки может быть зашифрована в ДНК и передаться по наследству ее ребенку, что это такая же врожденная особенность, как гибкость или способности к математике или языкам. Кристина молила Бога, чтобы Закари оказался невиновен, ей невыносимо было представлять его там, среди этого моря крови – крови молодой, ни в чем не повинной медсестры, которая совсем не заслужила такой жуткой смерти. Гейл Робинбрайт была отзывчивой и доброй, она посвятила жизнь заботе о других людях – она спасала им жизни! И пусть в ее жизни было слишком много мужчин – с ее стороны это была отчаянная попытка справиться с болью от потери любимого, который погиб на войне.