– Прекрасно. Когда ты собираешься домой?

– Пока не уверена. Я тебе напишу. У меня все хорошо, тебе не о чем беспокоиться, и я делаю то, что для меня очень важно.

– И что же такое ты делаешь?

– Приезжай и увидишь.

Маркус фыркнул.

– Значит, ты мне не скажешь, что ты делаешь и когда приедешь домой?

– Маркус, если ты действительно хочешь знать, чем я тут занимаюсь, пожалуйста – садись в машину и приезжай. Я остановилась в отеле «Уорнер» в городе.

– Нет. Мне нужно работать.

– Ты можешь взять несколько выходных, и ты это прекрасно знаешь.

– То, что ты делаешь, неправильно и глупо. Я не хочу в этом участвовать.

– Что ж, значит, каждый из нас остается при своем мнении.

Кристина проглотила комок в горле. В глубине души она спрашивала себя – не разрыв ли это. Потому что очень было похоже именно на разрыв. Они никогда еще не были так далеки друг от друга. Она вспомнила слова Маркуса, которые он сказал в кабинете Гэри: «Это разрушает нашу семью…»

– Вообще-то я звоню потому, что Гэри разговаривал с Хоумстедом, и они отказываются признавать или опровергать тот факт, что наш донор и Джефкот – это одно и то же лицо. Они не сочли твои доказательства убедительными, по крайней мере пока.

– И что теперь будет дальше? – Кристина свернула налево и влилась в череду машин, стоящих перед красным сигналом светофора.

– Гэри собирается подать иск и продемонстрировать Хоумстеду, что мы настроены решительно. Он надеется, что это заставит их стать более сговорчивыми.

– Хорошо. – Кристина, стоя в пробке, оглядывалась по сторонам. Она уже покинула жилой район, и на улице было много ресторанчиков.

– Я не стал говорить Гэри, где ты находишься. Прикрываю тебя.

– Можешь ему смело сказать – я не стыжусь того, что делаю, и кстати, если ты помнишь, он сам говорил про быка и его рога, а я именно этим и занимаюсь. – Кристина нажала педаль газа, потому что машины впереди тронулись.

– Кристина, я очень надеюсь, что ты не наломаешь там дров, которые повредят нашему процессу.

– Я ничего не делаю такого, что могло бы хоть как-то повредить нашему процессу. Никто не знает, что Закари наш донор. Гриф вообще не в курсе, что я беременна.

– Но все всё узнают, когда мы подадим иск.

– Как? Закари в тюрьме, Маркус. Не похоже, чтобы у него был телефон, и я совсем не уверена, что он получает письма, которые приходят ему на имейл. Они сделали все, чтобы с ним нельзя было вступить в контакт.

– У него есть интернет. Общий доступ. Он может все выяснить. И твой дружок Гриф тоже может это сделать.

Кристина не сдержалась и улыбнулась – это было смешно. Слава Богу, Гриф не пользовался интернетом.

– Я спрошу Гэри, как с этим быть.

– Нет, не надо. Я не хочу, чтобы ты вмешивалась в этот процесс – никаким образом!

– Это никакое не вмешательство в процесс. Это просто вопрос – как поступают в подобных случаях. Ты же слышал, что говорил Гэри – это непересекающиеся прямые. А в итоге – все, что я узнаю о Закари, может быть использовано в наших интересах и укрепит наши позиции. И тогда доказательства не смогут счесть неубедительными, понимаешь? Как говорит Гэри – мы все равно ничего не теряем.