— Говорите, что делать.

— Ладно. Я залезу по веревке обратно и спущу вам кое-какие вещички. Среди них будет палатка. Вы будете ее ставить, а я тем временем попробую разобраться наверху с баллоном.

Они трудились долго и напряженно. Один раз Ли избежал серьезной опасности: ветка, подпирающая корзину, наконец отломилась совсем, и аэронавт полетел вниз вместе с ней, но запутавшийся в кронах деревьев баллон задержал падение, и корзина повисла на стропах.

После этого задача Ли упростилась, поскольку нижняя часть баллона уже показалась из-под листвы; при свете молний он тянул и дергал изо всех сил, пока ему не удалось протащить весь баллон сквозь нижние ветки и убрать его с глаз долой.

Ветер все еще гнул верхушки деревьев, но когда Ли закончил работу, ливень уже почти перестал. Аэронавт спрыгнул на землю и обнаружил, что шаман не только натянул палатку, но и умудрился развести костер и сварить на нем кофе.

— Что, снова колдовство? — спросил Ли, мокрый и промерзший, забираясь в палатку и принимая из рук Груммана кружку с горячим напитком.

— Нет, за это можете сказать спасибо бойскаутам, — ответил Грумман. — В вашем мире есть бойскауты? Запомните: для того, чтобы разжечь костер, нет ничего лучше сухих спичек. Я никогда не путешествую без них. По-моему, с местом для лагеря нам могло повезти и меньше — как вы считаете, мистер Скорсби?

— Вы больше не слышали дирижаблей?

Грумман поднял руку. Ли насторожился — и снова услышал тот же самый рокот двигателя. Теперь, когда дождь почти перестал, различить его было легче.

— Они уже второй раз пролетают над нами, — сказал Грумман. — Они не знают, где именно нас искать, но догадываются, что мы где-то здесь.

И правда, минуту спустя они увидели в той стороне, куда пролетел дирижабль, какой-то мерцающий огонек. Он был не так ярок, как молнии, но горел дольше, и Ли понял, что это сигнальная ракета.

— Пожалуй, лучше потушить костер, доктор Грумман, — сказал он, — хоть мне и самому этого не хочется. Листва, конечно, густая, но мало ли что. А я ложусь спать — вымок я, конечно, порядком, ну да ничего, переживу.

— К утру ваша одежда высохнет, — сказал шаман.

Он взял горсть сырой земли и присыпал ею огонь, а Ли повозился, укладываясь в тесной палатке, и закрыл глаза.

Ему снились странные и волнующие сны. Сначала ему почудилось, что он проснулся и видит шамана, сидящего со скрещенными ногами и объятого пламенем; это пламя быстро пожирало его плоть, пока не остался один белый скелет, который по-прежнему сидел в куче тлеющей золы. Ли с тревогой осмотрелся в поисках Эстер и обнаружил, что она спит, чего раньше никогда не случалось, ибо когда он бодрствовал, бодрствовала и она. Во сне его немногословная, острая на язык зайчиха-деймон выглядела такой хрупкой и уязвимой, что он был глубоко тронут этим необычным зрелищем; и он лег рядом с ней, чувствуя легкую неловкость, и долго лежал так с открытыми глазами, хотя на самом деле ему только снилось, что он не спит.

В другом сне Грумман тоже был центральной фигурой. Шаман сидел, держа в руке украшенную перьями трещотку; встряхивая ею, он приказывал кому-то повиноваться ему. Ли замутило, когда он увидел, что этот кто-то — Призрак вроде тех, за которыми они наблюдали с воздушного шара. Высокий и почти невидимый, он вызвал у Ли такое нестерпимое омерзение, что аэронавт едва не проснулся в холодном поту. Но Грумман бесстрашно отдавал приказы, и жуткое существо не причинило ему вреда: покорно выслушав шамана, оно взмыло вверх, как мыльный пузырь, и исчезло в листве.