— Но все говорят, что это ты.

— Что ж поделать, если говорят? Собак я не убивал.

— А если я попрошу, чтобы ты дал честное слово?

— Джигер уже попросил.

В аккуратно подведенных глазах Роды отразилось удивление.

— Ты говорил об этом с Джигером?

— Не более чем час назад. Дай пива.

Достав из холодильника банку с пивом, Рода потащила Кэша в свою спальню. Усевшись на ее изящный диванчик, он водрузил ноги в башмаках на журнальный столик из матового стекла и стал потягивать холодное пиво. Рода села рядом. Жадное любопытство сочилось из ее глаз, как смола выступает из щелей в коре сосны.

— А где?

— Что где?

— Где вы сцепились с Джигером?

— Мы с ним не сцеплялись. Я был на окраине города. Возле пивной увидал его пикап. Я остановился и вошел.

— И что он сделал, когда увидел тебя? Кэш безразлично пожал плечами:

— Начал обвинять меня. Я сказал, что был бы идиотом, если бы убил собак, на которых всегда выигрывал. — Кэш отпил еще глоток под неотступным взглядом Роды, ловящей каждое слово. — Он признался, что это соображение не приходило ему в голову. Потом спросил, где я получил пулю в пикап.

— А где ты ее получил?

— Один олух из Аллен-Пэриш вообразил, что я спал с его женой.

— Это так и было?

Его ухмылка выражала нечто среднее между отрицанием и подтверждением. Он наслаждался, мучая ее. Это было свинством с его стороны, но она разве лучше? Разве она очень верная жена?

Жен, любящих своих мужей, Кэш никогда не трогал. Но тех, кто сам лез к нему в постель, он умыкал без зазрения совести.

Рода Гилберт влетела в его объятия как-то вечером в городском клубе. Он редко бывал там, а в тот раз явился по приглашению одной разведенной дамочки. На время прервали игру в покер с грошовыми ставками, и та отлучилась в туалет, а Кэш вышел на улицу покурить. Рода выскочила вслед за ним.

— Как вам нравится покер?

— Скука.

— А как вам понравится вот это? — Она задрала свитер, под которым у нее ничего не было надето.

Затянувшись еще раз сигаретой, он внимательно осмотрел безупречную грудь.

— Можно дать хорошие деньги.

Она отвесила ему пощечину, он ответил ей тем же. Она сердито опустила свитер и, глядя в карие, с золотыми искорками глаза, сказала:

— Завтра приходи в три часа в мотель «Евангелина».

Он поднял к виску два пальца, шутливо отдавая честь, тем самым подтверждая свое согласие. Она вернулась в зал. Он докурил сигарету и только после этого отправился вслед за ней.

А на следующий день после трех часов стекла в комнате два-восемнадцать мотеля «Евангелина» запотели, словно в бане. Рода была взбита, как комок теста, контужена и будто родилась заново.

С того памятного дня они встречались в самых разнообразных мотелях, но больше всего ему нравилось приходить к ней домой. Ему доставляло удовольствие осквернять супружеское ложе Дейла Гилберта. Он с наслаждением водружал на изящную дорогую мебель грязные ботинки. С Родой он не церемонился — в отличие от нее ему терять было нечего.

Она очень и очень соблазнительна. Когда они расстанутся, Рода без труда найдет себе нового любовника, который будет обожать ее белые, словно тронутые инеем волосы и ледяные голубые глаза, будет упиваться фигурой, усовершенствованной диетами и гимнастикой. И смотреть на нее он будет без презрения.