– Вас хоть кормили нормально?

– Да грех жаловаться, но в последнее время стали жадничать. – Дед вдруг встал, обошел стол и сел справа от меня, с каким-то восторгом подхватил мои руки и стал рассматривать ладони: – Но ты-то! Ты-то как вымахал! Смотрю на тебя и никак не нарадуюсь! И как только удалось-то? Неужель тот самый отшельник помог? Неужель выполнил свои обещания?

Я впервые серьёзно задумался: стоит ли пересказывать свои приключения и раскрывать тайну об иных мирах. Следовало по здравом рассуждении меньше болтать языком. Тем более что я до сих пор не разобрался, с чего это весь сыр-бор вокруг моей личности, и что делать дальше не решил. Но тут произошло то, что судьбу моих самых близких людей резко развернуло совсем в иную сторону.

Грянул выстрел. За ним тут же второй. Я попытался вскочить на ноги, стремясь понять, что отец творит, прикрикнуть на него. Но у меня на руках повис цепко в них вцепившийся старик, спешно при этом тараторя:

– Так надо, Боря! Всё в порядке! Сядь и успокойся! Всё по закону и высшей справедливости! Павел в своём праве!

Я в недоумении уставился на него одним глазом, а вторым попытался следить за отцом, который двинулся дальше. Только и смог из себя выдавить возмущённое восклицание:

– Так ить… еловая жизнь! Его ещё допросить следовало!

Дед Назар мне пригнулся к самому уху и доверительно прошептал:

– Не стоит с этими тварями даже разговаривать. – Раздалось ещё два выстрела: отец добил в затылок любителя кидаться ножами. – Они этого не достойны. Бешеных шакалов надо добивать сразу, чтобы не пачкаться о них даже словом.

– Так ведь этот майор и в самом деле из госбезопасности!

– Да хоть папа римский! – фыркнул старикан с презрением. И ему вторило два очередных выстрела: дёрнувшийся возле входной двери стрелок больше никогда не проснётся. А отец уже нагнулся над Хриплым.

Тогда как древний для меня и очень уважаемый родственник продолжал шептать:

– Правильно Павел мстит за свою супругу. Клялся, что уничтожит извергов, если ему только возможность представится. И уничтожил. И тебе грех на душу брать не придётся. А всё потому, что этот Яковчук твою мать посмел обидеть. А те все ублюдки. – Опять взмах руки на метателя ножей, стрелка у двери и жирного Помидора-Поросенко. – Осмелились к ней прикасаться. Держали… Мы бы давно им отомстили, ночью дом подпалив, да с ними вместе попытавшись сгореть, но они дежурили по ночам. Ну и опасались мы, что ты вернёшься, а нас не будет. Кто бы тогда тебя предупредил?..

Суть сказанного я понимал с трудом. Наверное, только через минуту до меня всё-таки дошло. Вначале показалось абсурдным: по всем историческим канонам моральные уроды вроде как насиловали девушек молодых и красивых. Нет, моя мать была всегда красивой, в этом я не сомневался. Но ведь она в возрасте! Как бы… Кто мог на неё покуситься? Кто посмел?! Каким надо быть для этого извращенцем?!

И тут же осадил сам себя:

«Чего это я?.. Мне только девятнадцатый год. Матери ещё только сорок исполнилось. Для мужчин под пятьдесят, которые себя ещё считают в самом соку, такая женщина не просто лакомая конфетка, а истинный кладезь искушения, соблазнов и похоти. Вот майор, оказавшись в душе полной скотиной, и не сдержался. Тварь! Все твари! Порву!..»