Присягнув, он собрался уходить. В этот день ничего больше не должно было произойти.

— Сейчас ты довольна? — спросил он, когда Генрих наконец сошел с помоста, возведенного в центре зала.

Кэтрин мило улыбнулась, но голос ее дрожал от ярости.

— Наступил момент, которого я ждала. Я все еще надеюсь на лучшее. Я буду сражаться до конца. Мне необходимо поговорить с Генрихом.

— Я запрещаю тебе!

— Вы опоздали, милорд, — послышался сладкий голос. — Мадам, я здесь. Вы настолько красивы, что я подчинюсь вашей воле, даже если вы жена этого невежливого человека. А если нет, то тем более вы не должны его слушаться.

Кэтрин почтительно склонила голову.

— Нет, нет, — рассмеялся Генрих. — Вы так красивы. Прекрасная леди может позволить себе стоять прямо. Я знаю, кто вы. Вы леди Соук. Посмотрите, как хмурится ваш муж!

Рэннальф пытался справиться с собой, зная, что эта болтовня ничего не значит. Это ему удалось. Из-за широкой спины Лестера показалось улыбающееся лицо Джеффри. Роберт же был мрачен, и впервые Рэннальф засомневался в отношении к нему молочного брата. Что бы ни происходило, они с Робертом всегда понимали друг друга. Неужели это в прошлом?

— Да, это моя жена, — сказал Рэннальф. — Опасно давать такие советы, милорд, так как она так же своенравна, как и красива, — добавил он язвительно. Генрих, казалось, не заметил этого.

— Все женщины одинаковы, — улыбнулся он, думая, что это единственная женщина, с которой не стоит флиртовать. Генрих любил женщин, но Рэннальф не относится к тем, кто покорно снесет оскорбление. Его надо успокоить. — Вы не одиноки, лорд Соук, — весело сказал он. — Посмотрите, как сникает Херефорд, когда говорит его жена. Я не лучше. Когда моя жена повышает голос, я подчиняюсь. — Он отыскал взглядом Джеффри. — Ты сын Соука, не правда ли? Проводи леди Соук домой. Мадам, не смотрите на меня так испуганно, не бойтесь. А вы, Соук, подойдите поближе. Я хочу кое-что сказать вам. Генрих был рад видеть здесь Кэтрин. Соук привез сюда свою жену. Это доказывало, что Рэннальф не собирается поднимать восстание. Генрих хотел показать свою благосклонность и подвергнуть испытанию обещание Рэннальфа повиноваться. Сейчас он пытался пустить в ход все свое обаяние, чтобы заполучить сердце Рэннальфа, как и его присягу.

Он быстро зашагал вниз по холму, увлекая за собой Рэннальфа. Это была странная привычка — беседовать во время ходьбы. Рэннальф понимал, что благодаря этому невозможно ничего подслушать. У Генриха, очевидно, были на то свои причины.

— Ответь мне по совести, — сказал Генрих, — твое решение служить мне было добровольным?

— Вполне, — ответил Рэннальф. — В противном случае я не пришел бы. Я ничего не делаю наполовину. Буду говорить откровенно, иначе я не умею. Однажды я присягнул Стефану и исполнил свой долг. Мой лорд освободил меня от этой клятвы и приказал присягнуть вам. Прежде я повиновался Стефану, теперь буду повиноваться вам.

— Если ты всегда будешь так откровенен со мной, я буду очень рад. Соук, я не очень открытый человек, часто говорю много и витиевато, но с тобой я всегда буду честен. Одних людей можно связать любовью и долгом, других — запугать или подкупить, а некоторые не поддаются никакому воздействию. Последних у нас хватает, первых слишком мало. По мнению Лестера и Херефорда, ты человек долга. Таких людей немного, я умею их ценить. Я хотел бы завоевать твое уважение и любовь. — Я не могу обещать вам этого, — ответил Рэннальф. Если это была игра, то очень жестокая. Соук не ожидал такого от Генриха. — Мне очень важно, чтобы вы простили меня.