Властитель умов Кост-Левицкий с благосклонностью патриарха, чуть кивая, взирал с председательского кресла и с вершины своего возраста, отсчитывающего девятый десяток, на старания молодых. А молодые старались понравиться, быть замеченными, приближенными.

Жизнь – штука затейливая. Порой причудливо переплетаются линии судеб. Наверное, кто-то там наверху от души веселится, взбивая судьбы, как кости в стакане, и выбрасывая их на стол. Скажем, отменной шуткой судьбы можно признать тот факт, что в непосредственной близости друг от друга оказались Кост-Левицкий и люто ненавидевшие его оуновцы. Только жидов и коммунистов они ненавидели больше, чем вот таких вот сытых и лощеных предателей украинской нации. Собственно, от расправы Кост-Левицкого всегда спасал только его почтенный возраст. Но узнай Кемень и Микола, что в соседнем зале находится не кто иной, как... В общем, кто его знает, может, оуновцы и усмотрели бы в этом некий знак судьбы...

А сейчас Кемень и Микола внимательно слушали молодого московского вора по прозвищу Марсель.

– ...Вот наши воровские законы начисто не совпадают с ментовскими законами. Но уживаемся ведь как-то. А особенно не любим, что мы, что менты, как раз тех, кто отступает от законов. Договорились же с вашими ворами, верно, Колун? Тоже было нелегко...

– Я понимаю, зачем вам нужна договоренность. Я не очень понимаю, зачем она нужна нам? – раздумчиво спросил Кемень.

– Наши возможности, – сказал Марсель. – Про зоны уже было сказано. Помимо того, у нас кругом тысячи глаз. На каждой улице глаза, на каждом вокзале, в каждом поезде – везде. Надо отыскать человека – пожалуйста. Надо вовремя разглядеть легавого – пожалуйста. Или, допустим, ваш схрон с оружием эти глаза углядят. Понятно, сами не тронут, а пойдет по цепочке, что с этим делать? А делать можно разное: себе прибрать, сдать властям от греха, а можно оставить все как есть. Все зависит от того, как люди заранее договорились. Или же они не договаривались ни о чем. Кроме того, каналы через границу. Мы можем мешать друг другу и тем самым помогать погранцам, а можем наоборот – помогать друг другу и жить спокойно...

Микола наклонился к Кеменю, прошептал в ухо:

– Толковый парень этот Марсель. Вот с ним можно иметь дело, если он достаточно влиятелен у своих. А второй мне не нравится...

На сцену вышла немолодая женщина, одетая в черное с блестками платье до пола. При ее появлении моментально умолкли звякавшие вилки и ножи, наступила тишина. Пианист сыграл музыкальное вступление, и женщина запела.

Как назывался этот музыкальный жанр, Спартак не знал, невеликий был в этом специалист. Может быть, джаз, только совсем не похожий на Утесовский или на тот, который любил насвистывать капитан Лазарев – первый учитель летного дела для Спартака в училище. Маленький, тщедушный, плешивый – но в воздухе он вытворял такое, что не только у курсантов, у бывших летчиков дух захватывало.

Спартак вспомнил первую свою встречу с капитаном. Их тогда, зеленых пацанов, едва обустроившихся в казарме Ворошиловградского летного училища, вызвали на поле, построили. Механик в промасленной робе подкатил к одиноко стоящему истребителю тележку, на которой лежал пузатый, с тремя красными полосками на верхнем торце баллон (сжатый воздух), установил на откидной опоре. Открыл лючок в передней части фюзеляжа, вставил в него шипящий змеей шланг от баллона, накрутил на переходник, проверил маховичок у горловины.