Слепой Тисте закричал, кровь хлынула на груду тел.

Убит собственным сыном. Сеть напьется крови создателя.

Кто-то вскарабкался к Дичу. Он попытался сфокусировать единственный, умирающий глаз. Широкое лицо, шелушащаяся кожа, длинные космы волос — черных с промельками рыжины. В одной руке кремневый нож.

— Забирай, — шепнул он. — Бери скорее…

Она так и сделала.

Мучительная боль, огонь, пробирающийся прямо в череп, а потом… все начало выцветать.

«Итак, бог-дитя, убив, умирает сам».

Лишь один человек плачет по нему, роняя кровавые слезы. Лишь один знает, что было сделано.

Но достаточно ли сделано?

Апсал’ара увидела, что Аномандер Рейк замер. Поглядел вниз. И улыбнулся: — Иди с моим благословением.

— Куда?

— Ты скоро сама увидишь.

Она вгляделась в сияющие глаза, и они потемнели, потемнели… и потемнели еще. Пока она не сообразила, что видит, и дыхание застыло льдом в груди. Она застонала, вспомнив, где уже чувствовала такой холод…

Апсал’ара, Госпожа Воров, швырнула кровавый глаз бога.

Он поймал его рукой.

— На память, — шепнула она и спрыгнула.

Ибо повозка стала неподходящим местом. Ибо должно было случиться…

Рисунок тонул, пронизывая груду плоти, и Врата Тьмы встречали его.

Хватит блужданий.

Аномандер Рейк, стоявший склонив голову и подняв руки, начал растворяться, распадаться, когда Врата овладели им, напитались им, Сыном Тьмы. Напитались его желанием, его свободной волей.

Видя такое, Драконус пал на колени.

Наконец он понял, что происходит. Наконец понял, что планировал Рейк так долго — эту…эту чудесную вещь.

Смотря вверх, он шепнул: — Ты просил моего прощения? Когда распутывал то, что я напутал, что я сделал очень давно? Когда исцелял то, что я ранил, когда чинил то, что я сломал? — Он возвысил голос до крика: — Рейк! Не тебе просить прощения — ни от меня, боги подлые, ни от кого бы то ни было!

Невозможно было узнать, услышали ли его. Муж, звавшийся Аномандером Рейком, развеялся по королевству Куральд Галайн, ступил на давно запечатанный путь, который мог — только мог — привести его к стопам Матери.

Той, что отвернулась.

— Мать Тьма, — снова шепнул Драконус. — Думаю, теперь ты должна повернуться к нему. Повернуться к детям своим. Верю, твой сын настаивает. Требует. Открой глаза, Мать Тьма. Узри, что им сделано! Ради тебя, ради Тисте Анди — но не ради себя самого. Узри! Узри и узнай, что он сделал!

Тьма пробудилась, узор проник во Врата и тонул, тонул, выходя из Драгнипура, навеки покидая проклятый меч…

В Храме Тьмы, в Черном Коралле, что тонет в ядовитом дожде, Скол — и засевший в нем бог — навис над скорчившимся Эндестом Силаном.

Игра окончена. Наслаждение победой ушло в никуда по вине упрямого старика.

Кольца звенят, кружась у руки. Скол вытащил кинжал. Просто, грязно — но зато наверняка!

Но тут он увидел, что пол внезапно покрывается черными шевелящимися полосами, формируя узор. Раздался долгий вздох, повеяло дыханием льда. Полотнища дождя замерзали, едва достигая зоны холодного воздуха — капли падали, разбиваясь, на вывороченные плиты и ломаную мозаику. Холод поднимался все выше.