Интересно, почему меня это так беспокоит? И тут я понимаю: у меня есть к нему чувства.

Он наклоняется и достает что-то из рюкзака.

– Они дали нам это, – говорит он.

Он достает кусочек засушенного фрукта и протягивает его мне. Я в благоговении беру его, уже чувствуя приступ голода.

– А ты? – спрашиваю я.

Он качает головой, уступая его мне. Но я в любом случае не съела бы все целиком. Я рву фрукт напополам и кладу половину ему в руку. Он неохотно берет ее. Затем я пробую свою долю, и это, вероятно, лучшее, что я когда-либо ела. На вкус похоже на вишню.

Он улыбается, кушая свою половину, затем лезет в рюкзак и достает два пистолета. Один он протягивает мне. Я в восторге изучаю его.

– Полностью заряжен, – говорит он.

– Должно быть, они действительно ненавидят охотников, – говорю я.

– Они хотят, чтобы мы спасли твою сестру. И нанесли им ущерб, – говорит он.

Пистолет тяжело лежит в моей руке; так здорово снова обладать оружием. Наконец-то я не чувствую себя незащищенной. У меня есть реальный шанс на то, чтобы заполучить ее в бою.

– Следующая лодка отплывает на рассвете, – говорит он. – Это через несколько часов. Ты готова к этому?

– Я буду на этой лодке, даже если я буду трупом, – сказала я и он разулыбался.

Он обследует свой пистолет и неожиданно мен захлестывает желание узнать о нем больше. Я не хочу выпытывать, но он молчит и так загадочен. А я все больше привязываюсь к нему. Я хочу знать больше.

– Куда ты собирался поехать? – спрашиваю я его. Мой голос охрип, в горле стоит сухость и вопрос получается грубее, чем я рассчитывала.

Он удивленно смотрит на меня.

– Если бы ты бежал в самом начале. Если бы увел лодку.

Он смотрит в сторону и вздыхает. Следует долгое молчание и через какое-то время я уже думаю, что он не собирается мне отвечать.

– Куда угодно, – говорит он наконец. – Подальше отсюда.

Он что-то скрывает, я не понимаю, почему. Мне почему-то кажется, что он человек, который предпочитает более конкретные планы.

– Должно быть какое-то место, – говорю я, – которое ты держишь в голове.

Он отводит взгляд. Затем, после длительного молчания он говорит, скрепя сердце: «Да, есть.»

По его тону понятно, что он не ожидает, что его будут спрашивать об этом сейчас. После долгой паузы я понимаю, что сам он не будет рассказывать. Я не хочу допрашивать, но мне надо знать.

– Где? – спрашиваю я.

Он отводит глаза и я вижу, что по каким-то причинам он не хочет мне говорить. Интересно, он мне не доверяет? Затем он, наконец, произносит.

– Один город должен был остаться. Безопасное место, нетронутое, в котором все идеально. Сколько угодно воды и еды. Люди живут там, будто войны никогда не было. Все здоровы. И он скрыт от всего мира.

Он смотрит на меня:

– Туда я собирался.

На какой-то момент я думаю, что он дурачит меня. Он не может не понимать, что это звучит невероятно, даже по-детски. Я не могу поверить, что кто-то такой взрослый и ответственный как он верит в такое место – или хотя бы хочет туда поехать, не меньше.

– Звучит как сказка, – говорю я, улыбаясь, наполовину ожидая, что он скажет, что просто пошутил.