— И поэтому вы пришли к выводу, что он — полицейский или что-то в этом роде? — спросил я.

Макдугалл пожал плечами:

— Да, такая мысль возникла у нас сразу же. Третья встреча должна была определить, будем мы участвовать в деле или нет. Половина от тридцати миллионов долларов. Естественно, мы приняли решение заранее. И он был уверен, что мы не откажемся. Мы пустились в переговоры, чтобы отхватить кусок побольше, но он со смехом отверг наши притязания. Либо мы соглашаемся на его условия, либо он отказывается от наших услуг. Он снова покидает гостиницу, но на этот раз за ним следят уже двое. Внешне Дирижер выглядит высоким, грузноватым мужчиной с темной бородой, хотя мы не исключали, что она накладная. И наши двое парней снова чуть было не упустили его. Но на этот раз им повезло. Они видели, как он скрылся в госпитале для ветеранов «Хэйзелвуд». И не вышел из здания. Точно его внешность мы описать не можем, но одно знаем точно: попав в госпиталь, он его не покидал.

Макдугалл замолчал, медленно скользя взглядом по нашим лицам.

— Итак, мальчики и девочка, он — пациент психушки. Он лечится в Вашингтоне, в госпитале для ветеранов «Хэйзелвуд». В отделении для душевнобольных. Вам остается только отыскать его там.

Агентов ФБР тут же отправили в Вашингтон, в госпиталь для ветеранов «Хейзелвуд». Они должны были достать досье на каждого пациента и сотрудника госпиталя, чтобы тщательно изучить их и сделать соответствующие выводы. Администрация госпиталя попыталась заблокировать доступ к самим пациентам, но их неумелое сопротивление продолжалось не слишком долго.

Остаток дня я провел, просматривая копии документов на сотрудников и клиентов компании «Метро Хартфорд» и сравнивал их с досье на пациентов «Хэйзелвуд», как только бумаги были доставлены из госпиталя. Слава Богу, на свете существуют компьютеры! Даже если Дирижер сейчас находился в «Хэйзелвуде», никто не мог и предположить, как он выглядит. А его личная половина выкупа в тридцать миллионов так и исчезла бесследно. Но теперь мы подобрались к нему очень близко. Деньги, полученные пятью нью-йоркскими детективами, были почти полностью возвращены, если не считать нескольких десятков тысяч. Сейчас все обвиняемые по делу детективы пытались играть в одну и ту же игру: «Давайте заключим сделку».

Вечером, примерно в половине десятого, мы с Бетси поужинали в нью-йоркском ресторане «Экко». Моя спутница надела желтую мужскую сорочку, которая прекрасно контрастировала с ее черными волосами. К тому же украшения — золотые серьги и браслеты — выгодно подчеркивали ее загорелую кожу. Мне кажется, она и сама понимала, что прекрасно выглядит. Очень женственно и мило.

— Это что же, что-то вроде свидания? — улыбнулась Бетси, как только мы устроились за столиком в уютном, но очень шумном ресторане Манхэттена.

Я улыбнулся.

— Можно назвать наш ужин и так, особенно если мы не будем сейчас много говорить о работе.

— Даю слово. Даже в том случае, если сам Дирижер сейчас войдет сюда и подсядет к нам третьим.

— Мне очень жаль Джима Уолша, — начал я. Ведь нам пока что так и не удалось обсудить эту тему.