Дед возился с пистолетом, внимательно разбирал его до последнего винтика, рассматривал, чистил, закаливал пружинки, отделывал рукоятку. Однажды, когда они были в кузне одни, он передал Касьяну вычищенный пистолет и сказал:

– Возьми-ка его себе, Касьянушка. Может пригодиться в дороге. Зверь иль недобрый человек – убережешься.

Касьян взял пистолет, не понимая:

– А как же хозяин?

– Хозяйский пистолет у меня вон где. – И дед вытащил из-за пазухи голубую тряпицу, развернул, – в ней лежал второй пистолет.

Касьян взял оба пистолета, сравнил их: они были двойни, ничем не отличались один от другого.

– А ты сам сможешь распознать, которая твоя пистоля, а которая немецкая?

Возле Тимофея вырос хозяин Антуфьев. Бесшумно подошел он в мягких валенках и протягивал к пистолетам костлявые руки.

– Различие есть во какое, – не смущаясь, сказал дед. – Видишь, здесь на стволе насечка, надпись немецкая – верно, «имярек» мастера. А на моей пистоле – «Тула. Демидов».

– Ладно, – сказал Антуфьев. – Ну и упрям же ты, Тимофейка, что протопоп Аввакум. Смотри, как бы и тебе на костре живьем не сгореть, как Аввакуму. А то бы ничего, добрый старик был, если бы хозяину покорялся. – И Антуфьев бесшумно удалился.

– И сгорю лучше, а тебе, Кощею, не покорюсь.

Касьян был принят на работу молотобойцем, но к нему не были применены такие строгости, как к деду Тимофейке. Антуфьев по-своему оберегал самых ценных мастеров и деда, как «дорогого» самопальщика, держал на цепи, как держал бы татарского выводного коня, боясь, чтобы его не скрали. Касьян присматривался ко всему в кузнице и постепенно стал различать всех работающих.

В кузнице работало много рабочих. Они разделялись на ствольников, изготовлявших стволы ружейные, замочников – они занимались только затворами. Замочники прикрепляли стволы, а приклады получались от столяров.

Были еще мастера ложевые, приборные, литейщики белого оружия.

Все самопальщики разделялись еще по их зависимости от хозяина. Одни были вольные, жили самостоятельно, приходили в кузню на работу не ежедневно и получали урок. Были еще свейские – полоненники,[53] самые опытные рабочие, делавшие лучшее оружие.

Сдельщики со стороны, или вольные охочие деловцы, торговались, спорили, держались более независимо, и на них с завистью смотрели кузнецы закабаленные.

Большая часть рабочих Антуфьева были его кабальные, которых он доставал различными путями. У него были свои приказчики; они с сидельцами дежурили в его лавке на Посадской площади, их он посылал в Москву – отвозить приготовленное оружие и привозить московские товары. Приказчики ездили на мельницу за мукой и к разным помещикам в округе, у которых скупали способных к кузнецкому рукомеслу рабочих.

Рабочие приходили полуголые, в домотканых пестрядинных рубахах и портах, в лаптях, в рваных шабурах. Некоторые тащили с собой лубяной короб или мешок. Их сгоняли во двор с высоким островерхим тыном, через который не перелезешь. Здесь они сидели вдоль стены, перешептывались, недоверчиво косились на всех, искали случая убежать.