– О боже! Чья это тетрадь? – Мадемуазель взглянула на обложку и в ужасе посмотрела на Дженни: – Дженнифер Харрис! Как ты могла сдать такую работу? Это безобразие!

Дженни очень удивилась.

– Что не так с моей работой, Мадемуазель?

– Дженни, милочка. Ну что ты как маленькая. – Учительница подошла к Дженни и швырнула тетрадь на парту. – Полюбуйся! Какой позор! Ты должны была всё переписать, нельзя сдавать тетрадь в таком ужасном виде.

Дженни не могла поверить своим глазам. Откуда взялись кляксы?

– Мадемуазель, это не моя тетрадь. Я всегда начисто переписываю домашнюю работу.

– Дженни, я не слепая! – вскричала Мадемуазель, распаляясь ещё больше. – Здесь твоё имя – Дженнифер Харрис. Если ты такая аккуратная, откуда взялись кляксы? Сами по себе появились, что ли?

– Не понимаю, как так получилось. – Дженни запнулась. – Прошу прощения, Мадемуазель. Я всё перепишу.

– В дальнейшем будь, пожалуйста, повнимательнее, – смягчившись, сказала учительница.

Дженни была озадачена. Неужели она не заметила такие огромные кляксы?!

Кэтлин с нарочито безразличным видом уткнулась в свою тетрадь. Ага! То ли ещё будет!

В конце дня у ребят оставалось полчаса свободного времени: кто-то гулял, кто-то играл в лакросс, кто-то кормил своих питомцев. Элизабет поспешила в сад, где она готовила свой участок под крокусы. Джон уже был на месте, хмуро копаясь в земле. Немного озадаченная, Элизабет уставилась на него. Наконец Джон не выдержал и спросил:

– Элизабет, ты была тут вчера?

– Да. – Девочка подошла ближе. – Я так увлеклась, что и прополола, и сгребла мусор для костра. А что случилось? Ты чего такой недовольный?

– Зайди в сарай, и сразу всё поймёшь.

Элизабет заглянула внутрь и остолбенела: все её инструменты валялись на полу грязные.

– Джон! – крикнула она, выходя из сарая. – Я точно помню, что перед уходом всё за собой помыла.

– Да неужели? – буркнул Джон не оборачиваясь. – Ты хочешь сказать, что ночью они пустились в пляс и сами вернулись на место?

– Я знаю, что говорю! Я вчера всё помыла! Откуда мне знать, почему они такие грязные?

– Давай не будем спорить. – Джон повернулся к девочке: – Могла бы честно признаться, что вчера ты просто забыла это сделать.

Элизабет была в шоке:

– Ты хочешь сказать, что я вру? Я вообще не понимаю, что происходит.

– Ладно, ладно, пусть будет по-твоему. – Джон вернулся к работе.

Элизабет молча почистила инструменты и принялась копать. Она злилась, что Джон ей не верит. Но доказывать что-то было бесполезно.

– Джон, – наконец выдавила она из себя. – Допустим, я забыла. Прости.

– Так бы сразу и сказала. – Джон немного смягчился.

Но Элизабет продолжала ломать голову, как такое могло случиться.

Всю эту сцену наблюдала Кэтлин, спрятавшись за сараем. Её надежды на серьёзную ссору между Джоном и Элизабет рухнули. Что бы ещё придумать? Может, через пару дней снова испачкать инструменты? Хотя нет, Элизабет может заподозрить неладное.

«Спрячу-ка я пару её тетрадей. Пусть ей достанется от мисс Рейнджер», – решила Кэтлин и пошла в класс. Она взяла с парты Элизабет тетради по географии, арифметике, истории. Куда бы их засунуть? В коридоре стоял шкаф, наверху которого хранились старые карты. Кэтлин притащила стул и положила тетради среди вороха карт. «Пускай попробует найти!» Вернув стул на место, она быстренько смылась.