— Вот запах, что оживит вас, — сказал Стивен.

Весь корабль был пропитан ароматом свежеобжаренного кофе, или, скорее, опаленных на раскаленной сковородке зерен.

Они закончили перевязки, и Стивен сделал несколько общих замечаний в отношении лекарств, которые оставлял в аптечке китобоя: говоря о сурьме, он возражал против обычая называть её ядом и запугивать молодых практикантов.

— Конечно, сурьма — яд, при неправильном использовании. Но мы не должны попадать в плен к словам. Есть моменты, когда нужно использовать сурьму, и многие другие вещества с пугающими именами. Это очень глупо, колебаться из-за простых слов, мистер Хирепат, категорического императива, введенного извне теми, кто не знает внутренней природы, всю сложность случая.

Он говорил еще о необходимости ясной головы, свободной от предубеждений и чужих предвзятых представлений. Об уме, что способен судить сам и выбирать из двух зол меньшее, независимо от устрашающего названия. Тут их пригласили выпить кофе с капитаном.

Отсутствие боли и наличие кофе сделали мистера Патнема гораздо более приятным собеседником. Он лестно отзывался о способностях Стивена, и благословил свою звезду, которая привела его на Отчаяние, хотя, когда он увидел здесь «Леопарда», то едва не повернул назад. И повернул бы, да только прилив находился в верхней точке, ветер в лицо, и не имелось никакой другой известной ему защищенной гавани с подветренной стороны и зеленью поблизости. Он полагал отплыть сегодня с отливом, примерно с восходом луны, и просил доктора Мэтьюрина принять эти уже выделанные шкуры морской выдры, которые они захватили на Камчатке, кусок амбры и зубы кашалота, в знак признательности за проявленные доброту и мастерство.

— Соглашайтесь с ним, — сказал Рубен.

Стивен пробормотал подходящий ответ, но отметил, что сейчас не прощается: он посетит своих пациентов еще раз, прямо перед отплытием, чтобы убедиться, что все хорошо и, прежде всего, дать капитану Патнему самые полные инструкции по дальнейшему уходу — дело величайшей важности, поскольку у них на борту нет хирурга. При этих словах он с глубоким удовлетворением отметил, что лицо капитана Патнема одеревенело, не выражая ничего, а Рубен уставился под ноги.

— Но постойте, — сказал он, подумав. — Думаю, что должен все-таки попрощаться: в этих вопросах мистер Хирепат настолько же компетентен, как и я, и он зайдет вечером. Да, мистер Хирепат придет вместо меня. Прощайте, господа, желаю вам самого благополучного плавания домой в Штаты.

— Доктор Мэтьюрин, я бы очень хотел поговорить с вами наедине, если возможно, — тихим, обеспокоенным голосом сказал Хирепат, когда они погребли обратно.

— Может, после того, как снова пройдемся по сундуку, во второй половине дня. Возможно, мы сможем высвободить вашим соотечественникам немного асафетиды. От уныния нет ничего для моряка лучше, чем асафетида.

Тема асафетиды с примерами различных смесей продолжалась, пока гребли к «Леопарду», где Стивен поднялся на борт, попросив Хирепата отправиться на берег (по-прежнему наполненный звоном молотов и ревом горна) и посмотреть, сколько лекарств осталось в хижине и, раз уж он будет там, передать миссис Уоган, что доктор Мэтьюрин с удовольствием зайдет к ней после обеда. Он полагает, у мистера Хирепата все еще был запасной ключ.