Челнок, отделившийся от рамантианского корабля, нырнул в атмосферу и помчался над североамериканским континентом. С помощью механических ног Орно оправил свой клюв. Глаза сенатора состояли из тысяч фасет и не видели бы ничего уже в пяти футах, если бы не компьютеризованные контактные линзы. Да, достижения рамантианской науки позволяли сенатору, не говоря уже о сидевшем позади него за пультом управления Боевому Орно, видеть внизу сушу. Сказать, что она выглядит гостеприимно, не поворачивался язык. Голые зубчатые куртины соединяли гору с горой, ущелья лепились друг к дружке, а вершины скал были покрыты снегом. Не к такому ландшафту привыкли рамантиане. На Южном полушарии проглядывали ленты пышных джунглей, но этого мало, чтобы пробудить реальный интерес к планете, хоть рамантианской расе и предстоит преодолеть трехсотлетний демографический взрыв. Нет, готовые появиться во вселенной пятьдесят миллиардов душ, нуждаются в жилье поприличнее. Правда, есть и хорошая новость — подходящие миры существуют и ждут заселения. Плохая новость — они принадлежат другим. Кому — не совсем ясно. Особенно после Недавней войны. Хадатане напали на Конфедерацию и, получив крепкую взбучку, укрылись на планете, где проходила их эволюция. Тем самым они отдали свою империю на разграбление, и теперь она — предмет бесконечных переговоров.
Хадатане притязали на эти миры по праву завоевателей, и этот аргумент более весом, чем кому-то кажется, поскольку многие расы в Конфедерации обретали планеты, не спрашивая разрешения коренных жителей. Тем же самым занимаются и рамантиане — когда это не слишком рискованно. Челнок слегка задрожал, войдя в атмосферу, но наконец! опустил нос и пошел к земле.
Оплачиваемый любезными землянами офис был громаден. Ухоженные растения — каждое в своем горшке — подчеркивали изящность плетенной из лозы мебели. Через тончайший тюль падали лучи утреннего солнца, вентилятор на потолке шевелил чуть надушенный воздух, из невидимых динамиков лилась музыка — из тех арий, которые принесли двеллерам заслуженную славу.
Андроид выглядела в точности как губернатор Пардо. Патриция привыкла относиться к этому роботу как к продолжению своего «я». Они носили одинаковую одежду и украшения, пользовались одинаковой косметикой, шагали одинаково твердой и целеустремленной поступью и говорили в одной и той же отрывисто-категоричной манере. Возможно, клон послужил бы более элегантным решением проблемы, зато он почти наверняка возражал бы против роли профессиональной приманки. Нет, как ни крути, а робот надежнее, он обеспечит столь необходимое алиби, если план провалится. Все-таки государственная измена — дело рискованное, и лучше идти на нее, оставаясь в тени.
Пардо заглянула в ежедневник, убедилась, что никаких изменений нет, и дала указания андроиду: посетить церемонию с разрезанием ленточки, произнести положенные банальности и вернуться домой. Там робот устроит выволочку прислуге — чтобы раннее возвращение хозяйки осталось в памяти. Эта хитрость уже срабатывала, несомненно, сработает и сейчас.