Бабушка подняла кастрюлю с бурлящим борщом, чтобы убрать ее с конфорки, переступила с ноги на ногу, и под пятку ей ловко прыгнул красный мячик. Она как-то по-балетному взлетела над полом – совсем невысоко, правда, – кастрюля опрокинулась, и весь дымящийся жгучий суп с золотыми плевочками жира выплеснулся бабушке на живот и на ноги. И на руки тоже попало, потому что борща было много – на три дня.

Бабушка не упала, а неуклюже села на пол и с визгливым воем заплакала. Она здорово обожглась – на порозовевшей глянцевитой коже сразу начали вспухать пузыри. К халату прилипли колечки лука, куски картошки и моркови. Борщ капал с бабушки на линолеум, а она так скомкала белое лицо, так жалобно тянула бесконечное «о-ой, Го-о-осподи-и», что задыхающийся от сочувствия Владя подскочил к ней и предложил единственное, что пришло в голову:

– Давай я подую!

– Уйди! – зарычала бабушка и оттолкнула Владю липкой горячей рукой. – У-уйди, гаденыш! Ой, Го-о-осподи-и… – снова затянула она по-деревенски тоскливо, но Владя ее уже не жалел.

«Догадалась, что это я бабайку попросил!» – вспыхнуло у него в голове.

Он вдруг испугался, что бабушка умирает и ему сейчас придется бежать на улицу, звонить по таксофону в «скорую». Ведь он совсем не хотел, чтобы она умерла, и чтобы его потом ругали, что это из-за него, он злой, все не так делает и дедушку не любил… А бабушку было уже совсем не жалко, и в «скорой» чужие люди, говорить с которыми по телефону Владя стеснялся до судорог в ногах.

И тут в замке заскрежетал ключ – мама вернулась. Владя облегченно выдохнул, и на этом выдохе, вспомнив вдруг «гаденыша» и как бабушка оттолкнула его, жалеющего, выпалил:

– Так тебе и надо!

И, сопровождаемый взрослыми и неожиданными бабушкиными ругательствами, убежал в бывший кабинет.

Мама плакала, поливала бабушку холодной водой, все пыталась снять с нее халат, но уже пришедшая в себя бабушка не давала ей расстегивать пуговицы и требовала «скорую». Бабушка тоже плакала и повторяла, что это Владя виноват, бросил ей под ноги какой-то мячик, когда она с кастрюлей стояла. Мама непонимающе мотала головой: она привыкла, что у бабушки с внуком отношения, мягко говоря, так себе. Но не мог, не мог Владя сделать это нарочно, да еще и сказать «так тебе и надо», он же нормальный ребенок. Просто неудачно сложилось, в этом доме все часто складывается неудачно…

Мама проверила телефон, с облегчением услышала гудки и вызвала «скорую». Люди в мешковатой форме погрохотали в прихожей громкими чужими сапогами, сердито опросили пострадавшую и увезли бабушку вместе с мамой. Владю мама в больницу не взяла – там инфекции. Велела заняться пока уроками, ничего не включать, на залитую борщом кухню не ходить и дверь никому не открывать.

Владя долго сидел на диване, слушал, как колотится где-то в горле сердце, покусывал и слюнявил свои холодные соленые пальцы. А если бабушка нажалуется на него милиции? И милиция отберет бабайку, которая защищает его как умеет и всегда им довольна. Может, бабайка и не очень добрая, может, так вообще у них, у бабаек, положено, но ведь он с ней дружит, как с дедой. И деда был строгий, Владя слышал пару раз, как бабушка шипела на него: «Злющ-щий…».