Однако уже к концу XII века вассалы добились для своих сыновей преимущественного права на получение от короля той же земли, которой владел их отец (тем самым и король сохранял свое положение единственного землевладельца в стране, и высшая знать – свои земли). Достаточно было выплатить королю установленные отступные, и наследник вступал во владение. Насколько земельное право отдалилось от первоначального королевского произвола, можно судить по истории Ричарда Йоркского[872]:
«Ричард, герцог Йоркский... был сыном герцога Кембриджского. Его отец был казнен как предатель и в силу лишения всех привилегий оставил сыну очень маленькое наследство. Пару месяцев спустя в 1415 году дядя Ричарда Эдуард, герцог Йоркский, умер без наследника... Ричард унаследовал все состояние Эдуарда и, более того, стал герцогом Йоркским[873]. Смерть дяди Ричарда по материнской линии Эдмунда Мортимера, герцога Марча и Ольтера, который также не имел потомка, сделала Ричарда в 1432 году... крупнейшим землевладельцем Англии...» [Норт, 2011, с. 177-178].
Как видите, король ничем не мог помешать сыну предателя унаследовать огромное состояние; к XV веку Англией правила уже не единая властная группировка, а правящая коалиция, каждый из участников которой обладал соблюдаемыми другими участниками правами.
В 1660 году (уже после революции и реставрации Карла II) это положение дел было оформлено официально: английский парламент принял «Закон об уничтожении держаний», полностью отменивший право короля на возврат пожалованных земель. Права собственности окончательно отделились от статуса землевладельца во властной группировке:
«Как только все землевладельцы из числа элиты получили одинаковые права, такие как право наследования и позднее – право завещания, элита приобрела общий интерес защищать эти права от посягательств со стороны короля или какого-то одного из элементов господствующей коалиции. Теперь элиты могли использовать землю более эффективно, поскольку собственность всех представителей элиты была одинаково защищена. Землей теперь преимущественно владели не могущественные индивиды только потому, что они обладали политическим влиянием; теперь ею чаще владели индивиды, которые способны были использовать имеющуюся у них земельную собственность наиболее эффективным образом» [Норт, 2011, с. 276].
Таким образом когда-то исключительно личное отношение «землевладения» эволюционировало в безличное право собственности, легко передаваемое произвольным лицам. «Происхождение правовой системы связано с определением привилегий элиты» [Норт, 2011, с. 111], – не очень удачно формулируют авторы свое понимание этого процесса; правильнее было бы сказать – у членов элиты нет другого способа закрепить свои привилегии, кроме создания института безличного права. Обычаи, писаные законы, традиции судебных разбирательств, согласованные действия землевладельцев в парламенте – все это вместе и создает такие институты.
Читатель. Погодите-ка, вы упомянули судебные разбирательства?! Но разве партнерская организация, которой, по Норту, является правящая коалиция, может обращаться в суд? Это ведь внешний арбитраж, организация сразу становится контрактной!