«Почему же Венеция или Россия не стали Англией? Это не нелепый вопрос; он проистекает из признания того факта, что в целом европейские государства двигались ко все большей концентрации капитала и принуждения, превращаясь в национальное государство. Отчасти следует ответить: они стали. Российское и итальянское государства, вступившие в Первую мировую войну, имели гораздо больше черт национальных государств, чем их предшественники за один-два века до того» [Тилли, 2009, с. 233].

В этом часто цитируемом отрывке Тилли сформулировал окончательный вывод своей теории: государство[837] может развиваться любым путем, но в конечном счете должно стать либо современным национальным государством (страной первого мира), либо сделаться полуколонией более сильных соседей. Третий путь, возможный в условиях особо удачно захваченных ресурсов, недолговечен:

«Там, где правители получали доходы от экспорта товаров или от военной помощи великих держав, они смогли обойтись без переговоров с их населением, громадные здания государств возводились в отсутствие согласия или поддержки граждан. Без крепких связей между государственными институтами и основными общественными классами эти государства стали более уязвимыми перед лицом насильственного захвата власти и резкой смены правительств» [Тилли, 2009, с. 233].

Государства, основанные на одном только принуждении, не способны долго конкурировать с государствами, где принуждение союзничает с капиталом и тем самым дает ему развиваться. Однако «долго» означает здесь «на протяжении нескольких поколений», а вовсе не «на протяжении нескольких лет»; в краткосрочном плане принуждение позволяет добиться быстрых и впечатляющих результатов. Теоретически объяснив формирование в странах первого мира гражданских (бюрократических) правительств, Тилли резонно замечает, что в менее развитых странах наблюдается совершенно противоположная картина. «Военный переворот» стал в конце XX века постоянным заголовком международных новостей, но почему?

Тилли объясняет «возвышение военных» следующим образом. Эволюция государственного устройства стран третьего мира серьезно отличалась от европейской. Во-первых, деколонизация середины XX века застала эти страны с сильными средствами принуждения (армии и оружие, оставшееся от двух мировых войн), но с очень слабым капиталом. Во-вторых (и это самое главное), «великие державы» перешли к войне чужими руками, вмешиваясь в конфликты по всему третьему миру с целью приведения к власти «своих» правительств. Вследствие этого армии стран третьего мира стали воевать не столько между собой (как некогда европейские державы), а с политическими противниками внутри своих собственных стран (и по большей части – за счет иностранной военной помощи). Военные стран третьего мира не нуждались в услугах гражданской бюрократии – им не требовалось (да особо и не с кого было) собирать налоги. В результате военные правительства так и остались основной формой политического устройства для этих