Остров Булли, осень 1979 – осень 1980 г.
КОММЕНТАРИИ
Сентиментальный роман «Три возраста Окини-сан» был написан Валентином Саввичем в 1980 году. Предварительно ознакомившись с рукописью, редакция журнала «Нева» в январе 1981 года заключила с В. Пикулем договор на издание романа. В пожеланиях говорилось:
«Заключая договор с автором, редакция просит его о следующем:
1. Несколько сократить рукопись, дав нам журнальный вариант романа. Думается, что сокращение рукописи до 20 а. л. не очень отразится на качестве произведения.
2. Хотелось бы, чтобы автор уделил больше внимания образу сына Коковцева, который стал большевиком.
Главный редактор Д. Т. Хренков
Зав. отделом прозы К. И. Курбатов».
Идя навстречу редакции, Валентин Саввич сократил роман: из «Первого возраста» он убрал 462 строки, или 16 страниц, из «Второго» – 787 строк, или 27 страниц, «Третий возраст» потерял 1153 строки, или 40 страниц. С большой неохотой производил он эту непривычную для него работу. Пикуль любил писать, созидать. А делать «пластические операции» своим творениям считал занятием непутевым.
Но время было особенное. После публикации отрывков из «Нечистой силы» в журнале «Наш современник» в 1979 году и соответствующей реакции верхних эшелонов власти, обнародованной устами М. Суслова, Пикуля не просто не печатали – от него боязненно шарахались. А надо было как-то жить, на что-то существовать, надо было сохранить силы на воплощение в новые книги еще многого, уже хорошо обдуманного. Поэтому Валентин Саввич согласился на публикацию журнального варианта, который и появился в № 9-11 журнала «Нева» за 1981 год.
Почти в это же время ленинградское отделение издательства «Советский писатель» в лице директора В.П. Набирухина заключило договор с автором на издание романа отдельной книгой. Видимо, чтобы подстраховать себя, редакция заказала на «Три возраста» столько же и рецензий: литературную – писателю С. Тхоржевскому и специальные – доктору исторических наук профессору И. Козлову и доктору филологических наук В. Горегляду. Первые две рецензии были положительными, а третья – резко отрицательная. Прочитав роман, Горегляд пришел к выводу, что у автора нет марксистско-ленинского понимания исторических событий и классового подхода к оценке героев. Строго следуя привычным канонам марксизма-ленинизма, рецензент находил подпорки своим шатким аргументам, ссылаясь на труды людей более известных.
Пригласив в союзники Ленина, Горегляд нотационно наставлял: «Нужно избегать упоминания о действительных (?! – А. П.) или мнимых пограничных конфликтах. Они могут послужить лишь дальнейшему раздуванию антисоветской пропаганды…»
Чтобы взгляд на правду выглядел поприличнее, на помощь призывался Горький: «К историческому роману более всего приложим горьковский принцип – если художник говорит: „Я писал правду“, мы вправе спросить его, которую и зачем…»
Вот так! Не больше и не меньше.
Да и сейчас еще у нас немало людей, которые привыкли делить правду на партийную и общечеловеческую, на рабочую и сельскую, на чистую и чистейшую и т. д.