— Это, это… — бородатый наморщил лоб и даже нетерпеливо прищелкнул пальцами, — этого не будет делать никто. Это произойдет само собой. Насилие искони присуще биологическому объекту, который мы называем человеком. Оно… инстинктивно для него! Вспомните реакцию ребенка на негативное воздействие — оттолкнуть, напугать, ударить! И только воспитание, извращающее и подавляющее естественные реакции человека, приводит к тому, что мы начинаем испытывать отвращение к насилию. К этому свежему и природному инстинкту, без которого, я утверждаю это, человек просто не может называться человеком! — Бородатый с победным видом окинул взглядом всех собравшихся. А красавчик снова скривил рот в презрительной усмешке. Похоже, презрение было самой распространенной эмоцией среди всех, которые он предпочитал испытывать.
— Это — чушь. Насилие — это пережиток неразумности, это наследие наших животных предков, это…
— Ты говоришь штампами, — взвился бородатый, — вбитыми в тебя нашей убогой системой воспитания…
— Уйдем отсюда, — наклонившись к уху мастера прошептала Интенель. — Мне неприятно, как он на меня смотрит.
Ликоэль молча кивнул и уже собирался развернуться, как вдруг красавчик сделал раздраженный жест рукой и, сделав несколько шагов, остановился в одном шаге от мастера, упер в него взгляд и громко произнес:
— Ты приводишь аргументы, которые бездоказательны.
Так, что мастеру даже в первый момент показалось, что он обращается именно к нему. Но это было ошибкой. Просто, похоже, у красавчика был этакий безотказный прием. Вот так, выкатив глаза, воткнуть взгляд в человека в упор и… обычный человек действительно имел все шансы потеряться в такой ситуации, смутиться, занервничать и сдаться перед этой беспардонной наглостью. Но Ликоэлю даже стало немного смешно. Этот глупенький и не подозревает, что такое поймать на лезвие боевой нож, направленный тебе в горло или в левое легкое. И испытать мгновенное счастье оттого, что успел, перехватил, парировал. И сумел увернуться от боли. Но именно мгновенное, потому что стоит долю секунды промедлить, и это лезвие ударит куда-нибудь еще. Или прилетит другое. А тут всего лишь взгляд мелкого наглеца. Ну, смешно же…
— Я? — несколько недоуменно отозвался бородатый. Так же введенный в заблуждение тем, что красавчик пялится на Ликоэля.
— Ты. — Красавчик вздернул уголок верхней губы в совсем уж презрительной гримасе. — Если уж ты утверждаешь, что насилие — это инстинкт, так докажи это. Ведь все мы знаем, что врожденные инстинкты нельзя устранить насовсем.
Бородатый озадаченно посмотрел на него, но красавчик уже протянул руку к Ликоэлю.
— Прошу вас, Деятельный разумный, помочь нам развить поле аргументации нашей дискуссии, — велеречиво начал он, все еще кривя губы в высокомерной усмешке, после чего повернулся к бородатому и произнес: — Вот, смотри. — После чего быстро отвел руку назад и со всей дури засветил Ликоэлю пощечину… вернее, попытался. Потому что руки мастера сработали автоматически. Блок, перехват, болевой — и отчаянно заверещавший красавчик повис на классической висячке. Так, во всяком случае, этот прием называл старший лейтенант Воробьев. Ошарашенные слушатели испуганно отшатнулись в стороны, так что Ликоэль, Интенель и бородатый с девушкой внезапно оказались в центре довольно большого свободного пространства. Мастер еще несколько мгновений подержал красавчика на болевом, а затем наклонился к его уху и прошептал: