Диктатор прикрыл глаза. Теперь он знал, когда будет свергнут, кем и как. Прочее его не интересовало.

Медленно, с закрытыми глазами, диктатор улыбнулся. Так могла бы улыбнуться свинцовая маска. Теперь он всесилен. С футуровизором ему теперь ничего не страшно. Даже немилость северян, подаривших аппарат. Он заранее разглядит все происки. О, у него тяжелая рука, сильная рука и могучий стремительный ум.

Он поднял трубку.

- Немедленно арестовать и доставить ко мне полковника Филенсио Граппа, Эндо Сармадо, капитана Хунлея Орка!

Вот и все. Он насладится их растерянностью. А потом уничтожит. Но сначала он заставит их лизать сапоги. Снимок он велит напечатать в тот самый день и на том самом месте, где должна была появиться статья "Суд над палачами свободы".

Боже мой, он теперь может насиловать будущее, словно шлюху!

Прекрасно! Познакомимся с результатом. Портрет по-прежнему висит на стене - и даже крупнее, чем был. Ага, прохожие преклоняют перед ним колени. Ну это уж слишком... Хотя почему "слишком"?

Приплясывая от восторга, диктатор перебросил рычаг сразу на три года вперед. И отшатнулся. Площадь заполняли толпы. Мелькали плакаты: "Смерть насильнику!", "Да здравствует свобода!" Толпа колыхнулась, раздалась, и в образовавшемся просвете диктатор увидел поставленного на колени человека с окровавленным лицом. В груди что-то тихо оборвалось: диктатор узнал в человеке себя.

Газету будущего. Быстро! Кто подготовил восстание? Имена! Историю на допрос. Иголки под ногти! Говори, стерва! А-а, вот оно как: сначала забастовка на заводе "Сито". Студенческие демонстрации. Речи агитаторов, колебания в войсках. Имена зачинщиков... Уф!

Диктатор сбросил мундир, галстук, ослабил пояс на яйцевидном животике и продиктовал по телефону приказ: расстрелять поименно семьдесят девять человек, поставить на территории завода "Сито" пулеметы, закрыть университет.

Порядок.

Ангелок,

Милый мой,

Приходи на вечерок,

Милый мой...

мурлыкал диктатор, чувствуя во всем теле приятную легкость.

Он не спешил взглянуть на экран. Он смаковал ожидание, как проголодавшийся гурман смакует роскошный обед. Все-таки наука существует не зря. Конечно, зловредные идеи могут быть и у ученых. Но ничего, пусть живут. Гаркнуть на них на всех - и дело с концом. Народ одобрит. Народ тоже не любит умников. Народ любит его. Еще не было парада, на котором народ не рукоплескал бы ему. Ненавидят его только сумасшедшие. А что, это идея! Надо подсказать писателям: кто хочет неодобренных сверху перемен - тот психически больной.

Нет, он действительно гений! Шизофрения в жизни есть, значит, она должна быть и в политике. Это же очевидно!

Диктатор взглянул на экран. Теперь (то есть через три года) поперек площади висел плакат: "Да здравствует теория политической шизофрении!"

Диктатор удовлетворенно кивнул. Он уже четко видел основы новой теории.

Заразных больных изолируют, но не умерщвляют. В целях нераспространения подрывных идей запрещают и сжигают книги. Впрочем, а почему заразных больных только изолируют? Надо пересмотреть. Хирург ради исцеления больного обязан прибегнуть к ампутации. Диктатор ради исцеления нации обязан прибегать к ампутации голов. И еще: диктаторы должны быть членами научных академий и носить белые мундиры.