Это были хорошие истории. Забавные, безобидные и с легким налетом грусти. Наверное. В этот момент троица выглядела донельзя банальной. Такой же, как и любая другая компания друзей, вернувшаяся с так и не закончившейся войны.

— Я помню, ты рассказывал, что умеешь играть на ронг’жа, — внезапно произнес Неро.

Хаджар посмотрел в сторону сцены. Ее починили лишь совсем недавно, и теперь там постоянно играли барды. “Пьяный Гусь” начал пользоваться настолько большой популярностью, что его двери больше уже не закрывались на ночь.

— Умею, — кивнул Хаджар.

Удивляя друзей своим покладистым поведением, Хаджар поднялся и вышел за дверь. Следом спешили его верные спутники и соратники. Вместе, под густеющую тишину, они спустились на первый этаж.

Крики, смех и гомон стихали, сменяясь всепоглощающим, даже пожирающим вниманием к столь ожидаемым фигурам и лицам. Хаджар, оставив друзей за одним из столиков (его им тут же освободили ретивые посетители), поднялся на сцену.

Он подошел к одному из бардов.

— Можно? — протянул он ладонь. — Клянусь могилами предков, я буду с ней бережен.

— Д-да, к-конечно, почту за честь.

Бард смело отдал самое родное и ценное, что только есть у музыканта — его инструмент. Хаджар благодарно кивнул и сел на освобожденный стул. Он закинул ногу на ногу и устроил базу инструмента поудобнее. Перебрал пальцами струны, наслаждаясь чистым звуком отлаженного инструмента.

Хаджар прикрыл глаза и отправился в мысленное путешествие в те далекие, почти былинные времена, когда он жил музыкой. Она была его родиной, его другом, его хлебом и местом успокоения души и тела.

Он заиграл. Впервые за долгие три с половиной года бесконечной войны он заиграл свои любимые песни детства. Простые, веселые и заводные. Он играл и рассказывал в песнях о том, как бежит ветер в кроне деревьев, как нежно и страстно любят друг друга влюбленные. Он играл о мимолетности влюбленности и непоколебимости любви.

Струны сгорали в страсти, а мгновением позже смеялись наивным детским смехом. Хаджар играл и чувствовал, как меч за его спиной оживает. Как сбрасывает Лунный Стебель всю ту шелуху, все ту кровавую накипь, приобретенную за годы войны. И вместе с этими осколками, вместе с музыкой, уходил в прошлое Безумный Генерал.

Вовсе не потому, что его отправил в отставку продажный генералитет. Просто только теперь, в этот момент, Хаджар действительно вернулся с войны. Он вновь был тем же человеком, что проснулся в деревне Долины Ручьев в доме старика Робина. И он играл так, словно перед ним стояла внучка бывалого охотника. Та хлопала в ладоши и танцевала, а Хаджар улыбался.

Так, как не улыбался уже очень давно.

Сейчас он чувствовал, что вновь смог бы обнажить меч. С одной лишь разницей — теперь он вспомнил, ради чего это делал раньше.

Когда Ровена в сопровождении отряда воинов генералитета вошла в таверну, то ожидала увидеть все что угодно. От присутствия сотни-другой воинов Лунной армии, готовых к восстанию, до вдрызг пьяных отставных вояк. Но то, что предстало перед ее глазами, нарушало все законы логики и, пожалуй, даже небес и земли.