К трем часам Надя возвращается нагруженная покупками, блаженная, улыбающаяся, усталая от массы пережитых только что ею радостных впечатлений.

Ровно в три раздается звонок в прихожей. Лакей несется открывать. За ним несутся с оглушительным лаем собачонки. Канарейки трещат; попугай выкрикивает какое-то бессмысленное приветствие.

Входит Сережа. Юноша является сюда прямо из гимназии, он смертельно устал. Шутка ли, прийти с Песков на Каменноостровский! На трамвай же нет денег — каждая копейка нужна в доме. Бросив в угол свой ранец, юноша сразу приступает к уроку. Занимаются они с Надей в кабинете Анны Ивановны. Сама хозяйка дома присутствует неустанно на этих уроках с работою в руках. Надя всегда рассеянна, всегда невнимательна и ленива на этих уроках отвечает невпопад, делает непростительные ошибки.

Сережа при всей своей сдержанности начинает раздражаться, сердиться на сестру.

— О чем ты думаешь? — повышает он голос. — Где твоя голова?

Он прав. Голова Нади далеко от занятий. Мысли ее там, в голубой бонбоньерке-комнате, где разложены на столе только что приобретенные покупки. Одна мысль о том, что она их полновластная владетельница, приводит Надю в дикий восторг, заставляя выскакивать из головы все эти скучные правила на буквы «ъ» и названия рек Российской империи, и пояснения Символа Веры, и басню Крылова, которые она подготовила к этому дню.

— Очнись! Очухайся! Что ты за чушь болтаешь! — чуть ли не в голос, потеряв всякое терпение, уже кричит Сережа.

— Сереженька, голубчик, — вмешивается Анна Ивановна, откладывая на минуту работу в сторону (она вяжет бесконечный шарф на двух спицах). — Вы бы не так строго. Ведь смотреть на вас обоих жалко. Вы и себя волнуете и Наденьку.

— Ей надо волноваться, Анна Ивановна, она бедная девушка, почти нищая. Ей необходимо хорошо учиться, запастись знаниями, чтобы потом легче было найти место, службу, занятия, уроки. За ученого двух неученых дают, сами знаете, — говорит сдержанно, волнующимся голосом Сережа и снова переводит глаза на сестру.

— Приведи мне эти дроби к одному знаменателю. Надя, — приказывает он, начертив цифры и знаки карандашом в тетрадке своей ученицы.

А сам отваливается на спинку стула, побежденный усталостью. Если бы можно было не заниматься самому с этой лентяйкой, нерадивой Надей! Если бы можно было пригласить учителей, чтобы себя и свою энергию сохранить для более прилежных учеников. Но, увы! нельзя этого, нельзя! Учителя стоят дорого, а он и так кругом в долгу у Анны Ивановны за жизнь Нади в ее доме. Когда-то все выплатит он — ведает один Бог.

В пять часов уроки кончаются и Надя облегченно вздыхает. Еще бы! Два часа занятий с таким небольшим, пятиминутным перерывом!

— Оставайтесь обедать у нас, Сережа, — неизменно каждый день приглашает юношу Анна Ивановна по окончании уроков.

Но тот неизменно отказывается каждый раз.

Он очень благодарен, но ему надо спешить домой. Вечером у него еще есть уроки и необходимо самому подготовиться к завтрашнему дню. У них в гимназии очень требовательны к знанию предметов.

Уходя, он наставительно замечает Наде: