— Не дьявола, а дьяволицы, ротозей! — глухо выругался де Карсо, чувствуя, что и сам виноват, не позаботившись выставить охрану. — Вели, пусть принесут одежду и накрывают завтрак, — решительно отбросил он покрывало, поднимаясь с постели.

Позавтракав, хозяин дома снял салфетку и поднялся из-за стола:

-Гаспар, — обратился он к слуге, — передай сеньоре Лауре, что я её жду в своём кабинете для важного разговора.

Гаспар молча кивнул и вышел.

Кабинет де Карсо располагался в угловой комнате на втором этаже. Обставлен был весьма изящно, но даже при беглом взгляде чувствовалась принадлежность хозяина к военному сословию. На одной стене висело тщательно ухоженное европейское оружие, на другой оружие индейцев: палицы с искусно вставленными кусками обсидиана, копья, дротики и даже боевой топор из ярко-зелёного нефрита. Топор, наверняка, раньше принадлежал какому-нибудь касику, ибо нефрит у коренных обитателей Центральной Америки почитался самой большой драгоценностью, и за сей топор можно было выменять увесистый мешок золотых самородков.

На видном месте, против окна висел чудом сохранившийся после пожара портрет дяди, писанный лет двадцать назад и заботливо хранимый доном Антонио после смерти старика.

Остановившись у окна, поджидая Лауру, де Карсо молча наблюдал за прохожими на улице. Когда он услышал звук отворившейся двери и шорох платья, то повернувшись и поприветствовав как обычно, указал на стул:

— Присаживайтесь, сеньора... — сделал паузу де Карсо, ревниво наблюдая, как подобрав складки пышного платья, Лаура, с грацией придворной красавицы, устраивалась на краешке стула.

— Гаспар, очевидно, передал вам, что я имею намерение побеседовать с вами по весьма важному, можно сказать неприятному делу? — обратился он к напряжённо застывшей женщине.

— Я слушаю вас, дон Антонио, — подняла та глаза на испытующе уставившегося испанца.

— Откуда, сеньора, вы знаете этого буканьера, который сегодня ночью попытался проникнуть к вам в комнату? — задал прямой вопрос де Карсо не пытаясь его завуалировать.

Лаура на секунду замялась, решая сказать правду или солгать.

— Этот человек четыре года назад, когда убили моего мужа, оказал мне почти такую же услугу, как и вы, дон Антонио. Он спас мою честь, вырвав меня из лап озверевших солдат, собиравшихся надругаться над беззащитной женщиной. Только если вам, офицеру Его Католического Величества, достаточно было всего лишь отдать приказ, когда ваши люди захватили слуг и рабов Перрюшона, то ему пришлось воспользоваться своим мушкетом и шпагой. И я искреннее уважаю этого человека.

— В таком случае, сеньора, почему вы не предложили ему нанести официальный визит?

— Вы смеётесь дон Антонио? Кто я такая в вашем доме, чтобы открыто приглашать посторонних Мужчин?! ... Год я была вашей наложницей и даже родила от вас сына. Затем, после ухода пиратов, вы, чтобы поправить дела, женились на племяннице губернатора, а меня с ребёнком, во избежание пересудов отправили с глаз подальше в глухое селение. Когда Бог призвал бедняжку сеньору де Эстер, измученную жёлтой лихорадкой, к себе, вы снова привезли меня в Панаму, отдав моего мальчика на воспитание иезуитам, не взирая на все мои слёзы и мольбы. А когда я отказалась снова лечь с вами в постель, в надежде, что вы отправите меня обратно, вы сделали из меня экономку, заправляющую кухней и хозяйством. Так может ли прислуга приглашать в дом своего господина постороннего мужчину?! — явно стараясь задеть де Карсо с вызовом закончила Лаура.