В армии часто говорили, что Гудериан слишком стремился нападать, забывая обо всем другом, словно увидевший красную тряпку бык[2]. Я не могу согласиться с этим мнением. Мне довелось служить с ним в 1942 году под Сталинградом, где сопротивление было чрезвычайно упорным, и я имел возможность убедиться, что даже в этих тяжелейших условиях он проявил себя как грамотный и умелый командир».

Я поинтересовался у Тома, каковы, по его мнению, причины удивительного успеха, сопутствовавшего немецким танковым силам на ранней стадии войны. Он назвал пять причин:

«1. Концентрация всех сил в точке проникновения вместе с бомбардировщиками.

2. Использование выгоды ночного передвижения по дорогам – таким образом нам удавалось скрытно проникнуть далеко в глубь территории, даже за линию фронта.

3. Слабая противотанковая оборона противника и наше явное преимущество в воздухе.

4. Тот факт, что танковая дивизия имела достаточно горючего, чтобы пройти 150–200 км. При необходимости передовые части снабжались горючим по воздуху – его сбрасывали в контейнерах с парашютами.

5. Запасы продовольствия в дивизии были распределены следующим образом: в танке – на 3 суток, в полковой колонне транспорта снабжения – тоже на 3 суток и в дивизионной колонне – еще на 3 суток».

Тома привел примеры высокой скорости, длительное время поддерживаемой в танковых колоннах при дальних переходах. Он сказал, что во время польской кампании в течение семисуточного перехода из Верхней Силезии в Варшаву средняя скорость передвижения составляла 30 миль в сутки. На втором этапе французской кампании бросок от Марны до Лиона был выполнен с такой же средней скоростью. Во время русской кампании 1941 года переход от Рославля до Киева занял 20 суток при средней скорости 15 миль в сутки, а прорыв от Глухова до Орла был осуществлен за трое суток, причем танки проходили 40 миль в сутки. Рекордная цифра составляет около 60 миль в сутки.

Тома особенно подчеркивал важность постоянного пребывания командира впереди, в гуще танков. Как и кавалеристы, он должен иметь возможность отдавать приказы «из седла». «Тактическая задача командира впереди, и он должен всегда быть там, где происходят основные события, поручив административные задачи штабистам».

Тома много говорил о реорганизации немецких бронетанковых сил, проведенной перед началом русской кампании, и дал понять, что считает ее грубой ошибкой. «Из каждой танковой дивизии забрали по танковому полку, имея целью создать большее число дивизий, чтобы их стало двадцать. Я не был с этим согласен и высказал свои соображения Гитлеру, который проявлял повышенный интерес даже к мелким деталям». Тома отстаивал свое мнение, что «сетевой» эффект в конечном счете обернется крупным недостатком, поскольку потребует удвоения штабного аппарата и вспомогательных подразделений, при этом не увеличивая ударную мощь дивизий. «Но я так и не смог переубедить Гитлера. Он был ослеплен желанием увеличить число дивизий. Большие цифры всегда воспламеняли его воображение.

Гитлер не вмешивался в проведение польской кампании, но широкое восхваление в печати «его» стратегии, приобретшее еще большие масштабы после французской кампании, вскружило ему голову. Он имел стратегическое и тактическое чутье, но совершенно не разбирался в деталях исполнения. Нельзя отрицать, что у него часто возникали хорошие идеи, однако он был невероятно упрям и очень мешал осуществлению своих же собственных планов.