К фельдмаршалу мы поехали вместе. Клюге сказал Обергу: «Делайте то, что вам подсказывает чувство долга». Оберг заметил мне, что ему совершенно не нравится работа, которую он вынужден выполнять, но, поскольку ее невозможно избежать, он старается, по крайней мере, оставаться человеком и джентльменом. Было принято решение, что на допросах будет присутствовать один из офицеров моего штаба. Здесь стоит упомянуть, что ни Шпейдель, ни я ни словом не обмолвились о нашей встрече вечером 20 июля.

Вскоре после этого фон Клюге навестил в госпитале Роммеля. По возвращении он сказал, что Роммель удивился, узнав о покушении на жизнь Гитлера, – он был уверен, что речь шла лишь об оказании на него давления с целью установления мира.

В последующие дни я заметил, что фон Клюге проявляет все больше беспокойства. Он явно стал задумываться о своей собственной судьбе. Однажды он грустно вздохнул: «Чему быть, того не миновать». А затем последовал неожиданный приезд фельдмаршала Моделя. Фон Клюге уехал домой и, как я уже говорил ранее, был найден мертвым в машине. Он принял яд.

Кроме беседы, происходившей вечером 20 июля, фон Клюге ни разу не говорил в моем присутствии о заговоре против Гитлера. В январе 1942 года я покинул штаб фон Клюге и не имел с ним контактов вплоть до июля 1944 года. Полковник фон Тресков был у фон Клюге начальником оперативного отдела. Возможно, он пользовался большим доверием фельдмаршала, но он уже мертв.

После капитуляции в мае 1945 года я находился в Шлезвиге вместе с генералом Демпси. Было очевидно, что даже в то время отношение населения к фюреру было неоднозначным. Одни открыто осуждали немецких генералов, участвовавших в попытке сбросить Гитлера, другие сожалели о ее неудаче. Так же обстояло дело и в армии.

Приняв командование армиями на западе, фельдмаршал Модель обосновался в штабе группы армий «Б». Через день или два он позвонил мне и сообщил, что получил очередное послание из ставки фюрера. «Они там не могут думать и говорить ни о чем, кроме событий 20 июля. Теперь они считают подозреваемым Шпейделя». Модель, как сумел, объяснил Кейтелю, что не может в такой серьезной ситуации лишиться начальника штаба. В результате Шпейдель оставался на своем посту, ожидая, когда пришлют замену, до первой недели сентября. Перед отъездом он зашел ко мне попрощаться и сказал, что получил приказ возвращаться домой. По прибытии его немедленно арестовало гестапо.

Вскоре после отъезда генерала Шпейделя поступил новый приказ, на этот раз касающийся меня.

Мне предписывалось сдать командование генералу Вестфалю и 13 сентября явиться на доклад в ставку фюрера. Не могу сказать, что меня это обрадовало. Первым делом я отправился в Кобленц повидать фельдмаршала Рундштедта, который снова вернулся на пост главнокомандующего на западе и как раз занимался организацией своего штаба. Фельдмаршал был чрезвычайно раздосадован тем фактом, что меня вынуждают покинуть свой пост, причем как раз в тот момент, когда он вернулся к командованию. Он немедленно отправил протест командованию вермахта и потребовал, чтобы меня оставили его начальником штаба. Ответ не заставил себя долго ждать – просьба фельдмаршала была отклонена. В качестве причины отказа было указано, что я неоднократно выражал желание принять непосредственное участие в боевых действиях. В той обстановке это было не слишком убедительно.