— Точно! Конечно, мы, артисты, можем сделать с публикой всё, что захотим! — засмеялся Иван Демидович. — Хорошо, что нет такой статьи, по которой пассажиров такси можно было бы обвинить в аварии. А то мы бы сейчас опять поехали к цыганке. Я имею в виду не в табор, а в полицейский участок, в «обезьянник».

— Петру я больше не позвоню, — задумалась Цветкова. — Он что-то холодно смотрел на нас. Наверное, пакует вещи и едет с женой отдыхать. Прячется от меня, чтобы я его больше не дёрнула.

— А я думаю, что он по другому поводу расстроился. Ему не понравилось, что ты никак не отреагировала на новость, что он женился. Наверное, ты должна была расстроиться, заревновать.

Яна посмотрела на Ивана Демидовича и рассмеялась.

— Видел бы ты себя со стороны! Раненый генерал!

— Я не просил медсестру наматывать на голову бинты. Я похож на раненого Щорса, «голова обвязана, кровь на рукаве», — раскатисто пропел Иван Демидович.

— Тихо! А то еще за нарушение общественного порядка заметут.

— А ты серьёзно хочешь в это кабаре? Шока у тебя не будет? Зрелище-то в основном для мужчин, — поинтересовался артист.

— Я бы рискнула.

— Кабаре-бар «Кокон», я могу составить тебе компанию, — предложил свои услуги сопровождения Головко, но ответа не получил, потому что оба вздрогнули от визга тормозов.

— О, это за тобой, наверное, — только и успел сказать Иван Демидович.

Из роскошного черного лимузина выскочил высокий мужчина, по виду аристократ. Его светло-русые волосы находились в творческом беспорядке, а карие глаза горели в ночи.

— Мне кажется, девонька, это твой князь.

Штольберг подлетел к сидящим на скамейке.

— Яна! Да как же так можно?! Ты нормальный человек?! Ты что, опять? Ты пила? — Он бросил взгляд на Головко, растрёпанного, с бланшем под глазом. — Ты предпочитаешь моё общество какому-то бомжу?! — взвизгнул он, схватил Яну за руку и силой потащил к машине.

— Э-э, полегче! — напрягся Иван Демидович.

— Карл, ты что себе позволяешь?! Это же Иван Демидович — заслуженный артист! Мой друг! — упиралась Цветкова.

Но Карл не слушал ее, впихнул в машину, хлопнул дверцей и скомандовал:

— В отель.

Водитель нажал на газ.

Штольберг повернулся к Яне.

— Много же вокруг тебя артистов вьётся!

— Что ты себе позволяешь? — возмутилась Яна.

— Ты живёшь со мной, поэтому веди себя подобающе! Я не могу рисковать своей репутацией.

— Ты оставил Ивана Демидовича одного, у больницы. Человек вдвое старше тебя, получил травмы. Мы могли бы его подвезти.

— Не барин. Может вызвать такси. Я извинюсь перед твоим Иваном Демидовичем, но мне неприятно, что ты вечно где-то ходишь, с кем-то встречаешься, не поставив меня в известность. У тебя странные знакомые. Я бы не советовал тебе быть такой неразборчивой.

— Статус не позволяет? — усмехнулась Яна.

— Думай как хочешь. Ты же отлыниваешь от светской жизни.

— Уволь меня, пожалуйста, от этой кучи улыбчивых гиен, которые мило воркуют с тобой, а сами только и думают, как впиться зубами тебе в горло. Твои светские приёмы — это кошмар! Это ужас, Карл! Ведь все собравшиеся, как правило, люто ненавидят друг друга, и с удовольствием добавили бы из старинного перстня в бокал с дорогим вином смертельный яд.