- Я тоже. Все вас видела в портретах. А вы...
- Что, не похожи?
- Очень интересны.
- Я тоже Мишке говорю, - выступил Пономарев, - улыбайся больше.
- Ладно тебе. Леонид, у нас к тебе разговор.
- Опять. Друзья, но сегодня же праздник.
- У нас праздников нету.
- Как все надоело, - вздохнул Брежнев, - ну, пошли.
Щелоков тащит меня дальше.
- Вон Кулаков, пошли к нему.
Рядом с улыбающимся мужчиной и скромно одетой седоватой женщиной, стоит Громыко, министр иностранных дел.
- А вот как раз и наши внутренние дела пришли, - кривит ртом Громыко, кивая дяде головой.
- Вы лучше сразу не ругайте, а посмотрите кого я вам привел.
Щелоков с улыбкой до ушей, похлопывает меня по плечу. Теперь все с любопытством глядят на меня.
- Кого же ты к нам привел?
- Моя племянница, Надя.
Кулаков сразу же раскланивается, Громыко только чуть кивает головой, а жена Кулакова расплывается в трогательной улыбке.
- Мария Николаевна, - сразу обращается Щелоков к жене Кулакова, - не могли бы вы присмотреть за моей племянницей. Мне сейчас нужно срочно переговорить с Леней, а Надя здесь никого не знает и не к кому ее пристроить. Моя жена куда то исчезла, тоже не могу найти.
- Иди, иди, генерал, - отвечает Мария Николаевна, - я послежу за твоей племянницей.
Щелоков уходит, прихватив с собой Громыко. К нам подходит еще одно знакомое по плакатам лицо. Я узнаю его, это же Машеров. Увидев его, Кулаков подобрался. Они перебрасываются словами.
- Зашевелились, сволочи, - говорит Машеров, кивая на группировку Суслов, Пономарев, Брежнев.
- Не хотят сдавать позиции.
- Надо, чтобы Юра прошелся по ним катком.
- Все будет, все сделаем. До съезда партии осталось полтора месяца.
Тут Мария Николаевна отвлекла меня. Она отводит меня в сторону.
- Брось этих мужиков, Надя, они вечно все в политике. Расскажи лучше, почему о тебе раньше ничего слышно не было?
- Наверно так и должно быть. Дядя своим вниманием не баловал, моя мама была на него в обиде, а теперь закончила институт, генерал вдруг вспомнил обо мне.
- Расцвела, поэтому и вспомнил, теперь не дай бог, будешь разменной монетой в этой дурной политике.
- Разве...,- я прикусила губу.
- Не стесняйся, видишь как проходящие женщины кланяются издали нам. Два месяца назад такого подобострастия не было, а как стали моего мужа проталкивать в генеральные секретари, так сразу отношение изменилось. Кругом все завертелись, появились льстецы, все стали набиваться в друзья. Кстати, откуда у тебя такой кулон?
- Мне его дядя сегодня повесил.
- Ай да генерал. Я точно такой же кулон видела три года тому назад на выставке коллекционеров. Кажется это штука украдена от туда.
- Мне он нравиться, на нем такие камни...
- Еще бы. Его стоимость такова, что любая из здешних особ, узнав о его цене, от зависти лопнет. А может быть кое кто уже и облился желчью.
- Хорошо что он не мой. Кончится этот вечер, я все должна вернуть дяде и это платье, эти туфельки, эти украшения.
Мария Николаевна улыбается.
- Может это и к лучшему.
К нам подходит жена Щелокова и еще несколько роскошно одетых женщин. Они все жеманно целуются с Марией Николаевной, обнимаются с ней с такими физиономиями, будь-то прижались к телеграфному столбу. Начинается бабий разговор о тряпках, загранице и шикарных курортах. Кажется обо мне забыли.