Музыкантов не было, зато Кэт прихватила с собой лютню. В камине веселым пламенем полыхало рождественское полено, а молодая женщина играла и пела рождественские песни, столь милые каждому сердцу. Тем, кто плохо знал Кэт Говард, просто не верилось, чтобы юная девушка с таким хорошеньким личиком и чудесным голосом могла быть распутницей и прелюбодейкой. Но слуги, в отличие от бывшей королевы, уже знали, что двое молодых мужчин подверглись страшной казни за то, что согрешили с Кэтрин Говард.

Подошло время для рождественского эля и пирожных. Принесли сочиво, и Кэт даже всплеснула руками от восторга:

– В последний раз я ела его еще в детстве, в Хоршеме! – воскликнула она. – Кто его готовил? Ох, в детстве я его просто обожала. – Жадно зачерпнув сочива ложкой, она набила рот. – Вкуснотища!

– Его приготовили мы с леди Бэйнтон, – сказала Нисса. – Пока вы гуляли в лесу и искали рождественское полено. Мы подумали, что вам должно понравиться.

Незадолго до полуночи Кэт и ее маленькая компания в сопровождении лорда Бэйнтона вышли подышать свежим воздухом. Было очень холодно, но небо прояснилось. Над головой сиял молодой месяц, и в его свете река внизу казалась серебряной. И вдруг послышался рождественский перезвон. Вся Англия приветствовала наступление Рождества веселым перезвоном колоколов на всех своих церквах! Воздух был так тих и чист, что они уловили даже громогласный звон огромных колоколов Вестминстера несколькими милями ниже по реке. Колокола пели свою радостную песню, приветствуя приход в этот мир младенца-Христа и изгоняя дьявола в ад. Как и все добрые христиане Англии, узницы Сайон-Хаус выслушали мессу, которую служили в примыкающей к дому небольшой церкви.

Кэтрин Говард настаивала, чтобы они отмечали каждый из двенадцати святочных дней до самого Богоявления. Каждый вечер молодые женщины танцевали друг с другом и играли в детские игры, например, в фанты или в жмурки. Бывали и более спокойные вечера, когда они просто играли в карты или бросали кости. Вот только не было рождественской пантомимы, да и деревенские дети не приходили в Сайон-Хаус петь гимны, чтобы получить монетку или пирожное. Однако бывшая королева потребовала, чтобы никто не вздумал прогонять нищих, которые приходили со своими деревянными мисочками. Генрих Тюдор пришел бы в ярость, если бы узнал, что низложенная и опозоренная супруга провела рождественские праздники куда веселее, чем он. Лорд Бэйнтон даже беспокоился, как бы король в самом деле чего не пронюхал, но у добряка не хватило духу отказать Кэтрин Говард.

Нисса наконец сообщила всем, что ее муж арестован. Кейт и Бесси даже заплакали. Но Кэтрин Говард сказала:

– Это очень похоже на Генриха! Может быть, я и вела себя дурно, но никто из тех, кого он засадил в тюрьму, в этом не виноват. Разве они знали? Разве помогали мне? Зато, осмелюсь предположить, мой дядя-герцог сумел сбежать?

Нисса кивнула.

– Наверное, ты меня ненавидишь, – сказала Кэт. – Если бы не я, ты бы ни за что не покинула Уинтерхейвен и детей. Ведь это я умоляла короля, чтобы он приказал вам приехать. Ах, если бы не я, вы с мужем сидели бы сейчас дома, в уюте и безопасности.