В такие моменты он иногда мог видеть сквозь бумагу, ткань, дерево, даже сквозь толстенные каменные стены. Временами он мог предвидеть будущее и безошибочно предсказывать приближение беды.

Проснувшись, но еще не открывая глаз, он сразу привстал на локтях и оторвал голову от плетеной подставки.

Найл никогда не пользовался мягкой подушкой, потому что никак не мог привыкнуть к этому роскошному изобретению. Во времена жизни в хайбадской пещере он вообще не подозревал о таком комфорте, всегда пристраивая затылок на пучок сухой травы, завернутой в кусок ворса гусеницы.

Даже достигнув вершин, неожиданно для себя превратившись в главу Совета Свободных, он не изменил своим старинным привычкам. Только в Белой башне открыл для себя нечто новое, – теперь вместо пуховой подушки и охапки соломы в изголовье его постели стояла полированная палисандровая подставка, сделанная самым искусным плотником в городе жуков. Между двумя резными стойками располагался продолговатый вращающийся цилиндр, сплетенный из мягкого мохнатого тростника. На эту широкую плетеную трубку, обшитую нежным паучьим шелком, очень удобно было класть усталую голову после трудного дня, и ночная свежесть ласкала затылок, принося с собой заряд свежести и бодрости на следующий день.

Резко вскинувшись на широкой кровати, он взялся за тонкую золотую цепочку и медленно развернул медальон, зеркальный овал величиной с ноготь, висящий на груди. Ментальный рефлектор изменил вектор энергии, тут же отозвавшийся в мозгу яркой вспышкой. Когда-то Найл испытывал в эти мгновения болезненные ощущения, но потом привычка взяла свое, и он научился достаточно спокойно переживать напор ослепительного матового света, озаряющего все секторы сознания.

И на этот раз он только слегка откинул голову назад и глубоко втянул воздух ноздрями в тот момент, когда грудь словно стиснули незримые тиски, а во внутреннюю сторону затылка впились бесчисленные острые иглы ярких лучей.

Осветились все углы рассудка и беспокойные мысли, освободившиеся от оков, заскользили в разные стороны, пытаясь обнаружить источник опасности, скрытый пока в туманной неопределенности.

Пульсирующее сознание описывало окружности. С каждым витком оно расширялось все дальше и дальше в пространстве, пока не раскинулось огромным чутким кругом, охватывающим все доступные пределы. Найл явственно увидел свои ментальные импульсы, раскинувшиеся исполинским кольцом, он попытался прощупать, осознать грозящую опасность и в этот момент чуть не потерял сознание от нахлынувшей слабости. Пытаясь преодолеть слабость и взять себя в руки, внезапно он сообразил, что никогда в жизни еще не испытывал такого приступа паники.

Даже в тяжелые времена юности, прошедшие в пещере Северного Хайбада, он не испытывал такого необъяснимого страха. Хотя тогда вся семья каждый день вынуждена была прятаться в норе под землей, и не столько от самих шаров пауков-смертоносцев, сколько от щупов страха, которыми они хлестали по пустыне, стараясь парализовать волю каждого человека.

Он сидел в спальне своей резиденции в рассветном полумраке и не мог понять, что происходит. Получалось, что опасность исходила не с какого-то одного направления.