Нет ничего страшнее, чем камеры малолеток — весь юный ум уходит на поиски издевательств и приклеивание мастей. Пахан камеры и его дружки за любой косяк-оплошность наказывают изощренно и извращенно. Косяком может быть все — неправильный ответ, расспрос, невыполнение обещания, утаивание прошлых, важных с точки зрения уголовного мира моментов своей жизни. В общем, все. Сережу Черепанова наказали, запретив от подъема до отбоя сидеть и прислоняться к чему-либо, даже присаживаться на корточки. Он так простоял полгода. За что? Его мать, не зная законов уголовной жизни, передала ему продуктовую передачу в хлопчатобумажном мешочке, где в орнаменте цветков был красный цвет. «Твоя мать — коммуняга, даже в тюрьму красное передает», — сказал пахан. Передачу отобрали, а ему на совете хаты вменили стоять от подъема до отбоя.

В тюрьмах Омска, Иркутска, Новосибирска часто в камерах выбирают генсека параши — генерального секретаря камерного унитаза. Выбирают не обязательно из чертей и педерастов, часто из мужиков. Генсек параши всецело отвечает за толкан. Генсеков при этом доводят до состояния «шифер сыпется с крыши», до сумасшествия. Каждый идущий на парашу по большой и малой нужде обязан у генсека взять разрешение, то есть спросить по полной форме: «Товарищ генеральный секретарь параши, можно мне посетить парашу?», Генсек должен ответить полно: «Пожалуйста, посетите мою парашу». Уходя с параши, посетитель спрашивает: «Товарищ генеральный секретарь параши, можно мне покинуть парашу?» Генсек обязан ответить: «Спасибо, пожалуйста, покиньте мою парашу». И так отвечать каждому. Если в камере десять-пятнадцать человек, можно генсеку и поспать ночью пару часиков. А как быть, ежели в камере сто — сто двадцать человек? Вы скажете, что можно и не отвечать. Попробуйте не ответить, за вами следят — в случае уклонения от ответа избивают, душат, помоят. Тяжело таким генсекам.

Клеятся масти навсегда. Куда бы не попал затем зэк, его спрашивают в камерах: «Ты кто?» Обязан ответить: «Я такой-то, сижу по такому-то делу. Взял кассу, мохнатый сейф, (то есть изнасиловал), примочил коммунягу или комсомольца и т.д. Жил всегда мужиком (чертом, круглым педерастом). У меня кликуха Поросячий хвост, масть защекан».

Кликуха не всегда отражает истинное положение человека. Она выбирается тюрьмой. В назначенный день выбора кликухи зэку какой-нибудь блатной подбежит к решке — зарешеченному окну и звонким, пронзительным голосом крикнет: «Тюрьма-роднуха, дай кликуху!!!»

В ответ откуда-нибудь визгливый прокуренный женский голос произнесет: «Соленый клитор». С этого мгновения до конца дней в уголовном мире не будет Семена Иванова, а только Соленый клитор. Забиты тюрьмы и зоны страны Советов «Подмудными гнидами», «Подзалупной перхотью», «Сталиными», «Хрущевыми», «Муссолини», «Махно», «Уксусами» — спектр кликух безграничен. Красавец парень может быть «Сморщенным калом», урод — «Мэрилин Монро», инвалид без ног «Брумелем». С кликухой зэк свыкается и даже на свою фамилию не отвечает, забывает ее.

Коллективные формы зэковского онанизма распространены широко и повсеместно и называются сеансами. Онанируют большинство зэков, «восхищаясь» актрисами, телеаэробикой, фильмами, разглядывая журналы, читая сексуальные описания в художественных произведениях. Они устраивают подглядывания за женщинами-вольняшками в туалетах, в школьных классах, забираясь под лестницы, наблюдают за сношениями с педерастами. В Пятой новосибирской зоне, расположенной в густонаселенном районе города, по тайной договоренности с зэками за плату женщины и даже девушки в оговоренное время выходят обнаженными на балконы. При помощи особых переносных эркеров-зеркал в зоне ловится их отражение. Женщины при этом, как в половых плясках зулусов и бушменов, совершают сексуально-пригласительные движения, играют с партнершами, вступают в половое общение с любовниками. Такой «балконный стриптиз» смотрят десятки зэков, при этом онанируют — «плывут» по зоновской терминологии. Подобный сеанс в летний солнечный день стоит 200–300 рублей, два месячных заработка среднего инженера.