— Да так ли это? Важно то, что у каждого своя судьба. Если умер человек, то на этом и конец, не так ли? Не вижу никакого смысла в том, чтобы так поступать с мертвецами. Бедный младенец! Один, в лодке, — будто бы говоря сам с собою, рассуждал Якинахико.
Когда он произнес «бедный младенец», что-то екнуло у него в груди. Может быть, такой мертворожденный «бедный младенец» был и среди его детей? Якинахико задумался, закрыв глаза, но вспомнить не смог.
И жен и детей у него было несчетное множество.
От неожиданной встречи с маленькой смертью на просторах океана на душе у Якинахико скребло. Он, которому была дарована вечная жизнь, остерегался смерти, для него было естественным бороться с нею. Смерть была достойна ненависти. Смерть забирала одного возлюбленного туда, где влюбленные уже не могли снова встретиться, а другого погружала в пучину такой глубокой печали, что ему уже было не выбраться оттуда. Смерть была нелепым тираном.
Вместе с тем Якинахико был еще и охотником. Он путешествовал, чтобы убивать животных. Так что, если уж говорить о противоречии, то противоречие здесь явно присутствовало. Вместе с Кэтамару он охотился на разную живность, начиная с маленьких птичек — дроздов, полевых жаворонков — и заканчивая фазанами и зайцами. Стоило ему узнать, что где-то есть дичь, он тут же пускался вдогонку.
Охотился Якинахико не только на животных. Стоило ему услышать молву о какой-нибудь красавице, будь она девственницей или зрелой женщиной, он готов был идти хоть на край света, чтобы соблазнить ее, отобрать у отца, мужа или братьев. Затем, будто пытаясь возместить отобранную у убитых им животных жизнь, он одаривал женщин детьми.
Интересно, сколько жизней он подарил до сегодняшнего дня? Сопротивляться смерти, достойной ненависти, можно только рождая новую жизнь. Это и было его предназначением. Вскармливание детей было делом женщины, он же только даровал жизнь, его не заботило, что было потом. Именно поэтому, отправляясь в путешествие, он обычно уже никогда не возвращался обратно. Однако на архипелаге жила та, ради которой он сделал исключение.
— Интересно, в добром ли здравии госпожа Масаго-химэ? — с беспокойством в голосе промолвил Унаси, уставившись на простирающуюся впереди морскую равнину.
Масаго-химэ была почти его ровесница, и он, видимо, относился к ней как к старшей сестре.
— Да, интересно, как она там. Нужно знать Масаго! Возможно, что она даже с большим животом продолжает плавать в море.
Якинахико радостно взглянул на голубое небо без единого облачка. Не иначе как Масаго-химэ завладела его сердцем, раз решился он ради нее на второе морское путешествие.
Масаго-химэ была красивее всех. Было ей двадцать лет, взгляд ее больших черных глаз был таинственным, брови густыми, тело обольстительным. Ростом она доставала Якинахико до подбородка, с крупной грудью и бедрами. Когда она обвивалась вокруг мускулистого Якинахико своим смуглым гладким телом, то казалось, что оно было сделано специально для него. К тому же Масаго-химэ была очень энергичной: быстро бегала, плавала и ныряла. Якинахико, до этого знавший только маленьких хрупких женщин Ямато, не смог устоять перед ее очарованием.