А еще нам надо назвать Константина Дмитриевича Ушинского, педагога. Это его книга лежит у нее на коленях: «Детский мир» – книга для первоначального чтения.

А еще надо назвать Александра Ильича Скребицкого, историка, автора фундаментального четырехтомного труда о крестьянской реформе и врача-окулиста. Попечительство о слепых Грот создавал вместе с ним. Книга Ушинского, что на коленях у девочки, – это не просто одно из бесчисленных изданий «Детского мира», это первая русская книга для незрячих, вышедшая в феврале 1882 года тиражом триста экземпляров. И была она издана благодаря энергии, воле, не сказать, одержимости Скребицкого. Разработка шрифта, расходы на издание, решение множества технических задач – все это он брал на себя. Позже Скребицкий станет приверженцем Брайля, но тогда Экспедиции заготовительных государственных бумаг, выпустившей книгу в свет (как только не обыгрывалась эта оппозиция тьмы и света!..), пришлось изобретать особую бумагу, пригодную для рельефного шрифта.

Шрифт Скребицкого изготавливали в Вене, а в Париже, спустя двадцать лет, Антокольский с невероятной дотошностью воспроизводил истинные формы страниц, на которых незрячая девочка в его мастерской открыла книгу. Можно подойти к памятнику и посмотреть, что читает слепая, касаясь пальцами правой руки рельефных букв книги. Это 95-я страница – выпуклые буквы отчетливо видны. Буквы на 94-й, что слева, тоже видны, но они вдавлены и даны в зеркальном отражении, эта страница не для чтения, это всего лишь обратная сторона «читабельной», закрытой от нас 93-й.

Первая фраза на 95-й имеет начало на предыдущей странице, там, если перевести с зеркального:

…и далее на 95-й уже:

– дальнейшее закрывают пальцы. Невероятный памятник. Это еще и памятник книге – абсолютно конкретной книге. В Петербурге немало как бы «читающих» памятников, но только здесь – читают по-настоящему.

О чем читаем, о том и думаем. Вот еще удивительная особенность этого памятника. Нам достоверно известно, о чем думает девочка со столь сосредоточенным лицом. Это еще и памятник определенной мысли.

Пожалуй, самый трогательный памятник в Петербурге. И хотя каламбурить здесь не совсем уместно, скажу, что он действительно провоцирует на тактильное восприятие – хочется потрогать. Памятник несомненно был выполнен с тем расчетом, чтобы его касались, и особенно – букв 95-й страницы. Для того не надо ни вставать на цыпочки, ни наклоняться.

Различая пальцами формы букв, я вспомнил, как в Гамбурге оказался на необычной интерактивной «экспозиции». Нам предлагалось почувствовать на себе, что такое мир незрячего. Выдав каждому по трости, нас запустили в абсолютно темное специально организованное пространство. Мы «шли по городу», переходили улицу, прислушиваясь к шуму машин; очутившись на рынке, старались сделать покупки, выбирая на ощупь фрукты и овощи… Заходили в дом, полный самых обычных предметов, переставших казаться знакомыми. Ощущения непередаваемые. Там умеют обращать внимание на чужие проблемы.