– А Захария?
– Он не станет этого делать. Префект и так пожурил его за жену. Думаю, это отбило у него желание обращаться к римским властям.
– Здорово! А за что высекли Ассму?
– Садись на своего осла, дружище, поехали. По дороге все расскажу.
Квентин оседлал ослика, для этого ему пришлось просто повыше поднять и перекинуть ногу.
– Как детская деревянная лошадка, честное слово, – проворчал он. – Мне проще, наверное, под собой его носить, чем ездить на нем. Зачем ты купил его?
– Просто эти животные не рассчитаны на таких могучих воинов, как ты, дружище! – Модус расхохотался. – Но ничего, терпи, привыкай! Я бы купил тебе коня, но рабы не ездят верхом на арабских скакунах, тут уж ничего не поделаешь! Зато вот вернемся домой, в Британию…
Он пришпорил коня, тот припал на задние ноги и встал на дыбы.
– Я там всем расскажу, как Квентин Арбог Корнуоллский, сын Готрига Корнуоллского, верхом на осле бежал из Иудеи!
Квентин мрачно покрутил головой.
– Я думаю, нам не стоит рассказывать дома о том, что пришлось пережить здесь!
Модус снова вспомнил кривоногого Кастула.
– Да, пожалуй, ты прав!
Он снова воткнул пятки в бока коня, и тот пустился вперед быстрой упругой рысью, направляясь в Яффу, откуда купеческие корабли с вином, специями и стеклянной утварью следуют в северные моря. Именно через этот порт восемь лет назад Модус и Квентин попали в Иудею.
Глава 3
Поединок с легионером
От Ершалаима до Яффы – одного из крупнейших портов Иудеи – тридцать семь римских миль[15]. На коне (или на осле) полтора дня пути. Или немного больше, если избегать больших дорог и объезжать стороной крупные селения, где есть опасность наткнуться на римский патруль. Или полторы ночи.
Полтора дня – беспощадное солнце, раскаленные камни и песок, редкие заросли тамариска, дорога, петляющая меж плоских холмов, и риск нарваться на конных легионеров. Полторы ночи – бездонное звездное небо над остывающей землей, разговоры обо всем на свете, пьянящее ощущение свободы и двойной риск: повстречать разбойников, либо охотящихся на них легионеров. Кругом расстилалась бескрайняя пустыня, крупные звезды светили с темного небосвода, как золотые головки гвоздей, прибившие непроницаемо-черный бархат к хрустальному куполу небес. Заметно похолодало, ветерок шуршал песком, а может, это ползали вылезшие на ночную прохладу змеи.
Но молодые люди, почуявшие запах свободы, не думают о плохом. Они настроены на будущее и утопают в мечтах. Мечты, мечты, мечты…
– Кусок свиного сала! – рычит и стонет Модус. – Вернусь домой, первым делом велю, чтоб сало подали! И такого поджаренного, хрустящего, чтобы само ломалось. И обычного, копченого… И хлеба нашего, темного, ячменного! Скажу: я приехал из чертовой страны, где никто не ест сало и ячменный хлеб!
– А я сразу наведаюсь в оружейную, проверю, на месте ли старый отцовский меч, – говорит Квентин. – Он этот клинок у офицера иберийской центурии добыл, может, даже у самого центуриона, кто знает. Волос на лезвие упадет – надвое разлетается. Берешь в руки, и будто, не знаю… звенит все в тебе, будто сам из стали выкован.