– Что ж, твои дела, тебе и решать. – Старик ухватился за спинку стула, осторожно присел. – А я, видишь, хотел посадить тебя по правую руку, на почетное место. Как своего крестника, считай. Ты ведь на той сходке в Монино, считай, заново родился. Кабы не поддержка общины, обстругали бы тебя там до белой кочерыжки. – Мерин опять ухмыльнулся, придвинул свободный табурет, поставил рядом с собой, справа. – Но раз ты такой деловой, присядь со мной сейчас. На прям сейчас дел у тебя нет? Вот и хорошо. Значит, отпробуем трофейного коньяку. Эй, Фитиль! Где ты там?! – гаркнул он в сторону кухни, не давая Студенту возможности вставить слово. – Принеси стаканы нам с гостем! И закуси организуй!

– Слушай, я… – начал Студент.

– Ничего, обождет, – оборвал его Мерин. – А ты не маячь, мне тоже, знаешь, не в дугу шею корячить, снизу вверх на тебя смотреть. Приземляйся давай. – Он похлопал ладонью по табурету. – Не боись, не приклеишься.

Студент встретился с ним взглядом, невольно поежился. Если Мерин что-то почуял, живым ему отсюда не уйти, это ясно. Только по глазам старика ничего нельзя сказать, глаза будто из оловянной ложки выточены – пустые, холодные, в них никогда ничего не меняется, хоть шутит он, хоть готов приставить нож к горлу. Да он небось и ложкой убивал – в тюрьме ведь ножей нет. Хотя Лютый зуб дал, что все будет ништяк.

Из кухни показалась рожа Фитиля.

– Щас, щас! – бросил он и скрылся.

Студент не торопился садиться. Прошелся по комнате, насвистывая блатной мотивчик. Стены обклеены страницами из журналов «Советский экран», «Огонек», «Работница». Вот кадр из «Кубанских казаков», вот комбайны в поле, а на самом видном месте какая-то итальянская актриса улыбается, забыл фамилию. Видно, нравится она Мерину, раз наклеил. Студент представил себе, как Смотрящий под руку с этой цацей хромает по красной ковровой дорожке где-нибудь на Московском кинофестивале. Забавно, забавно…

И тут в голове прорвался тонкий фонтанчик боли. Как иголку в череп вонзили. Студент отошел в сторону – боль сразу прошла. А-а, понятно. В буфете за стопкой тарелок к стенке притулилась крохотная бумажная иконка. Чтобы в глаза не бросалась, но чтобы при желании легко было достать. Вот это и в самом деле забавно. Старый хрен перед смертью, значит, в религию ударился, грехи пытается замолить. Неужели верит, что ему это поможет?

Мерин беспокойно закряхтел, закашлял у него за спиной.

– Чего ты там высматриваешь, Студент? – Он повернулся, пристально посмотрел на гостя.

– Да ничего. Смотрю, у тебя тут ширево достойное припасено.

Студент хохотнул, кивнул на коробку с лекарствами и шприцами, которая стояла на нижней полке буфета. Взял оттуда ампулу, встряхнул, посмотрел на свет.

– Ага, ширево, как же, – проворчал Мерин. – Это уколы от ревматизма, тебе такой дурью колоться пока что не положено по возрасту.

– А это что? – Студент взял какой-то пузырек, открыл, понюхал, поморщился.

– Желудочные капли, мать твою! Хватит там рыться, сказал! Садись!

– Желудочные? Это из желудей, что ли? – переспросил Студент, дурачась.