Султан послушно спрятал пачки купюр в сумку, поставил ее под ноги.

– Коммунизм, – повторил он. – Ни хрена себе. Коммунизм…

Вторым на очереди стоял Шульц – известный в городе спец по мотоциклам, мопедам и прочей технике, включая восстановленные «ТТ» и «парабеллумы» из военных захоронений. Конечно, он помог Студенту в приобретении «Москвича», но личные дела – одно, а дела – другое. В отличие от Генриха Давыдовича, он не оценил красоты и элегантности схемы, предложенной ему Студентом. Хотя сумма его дани была меньше в десять раз.

– С какого это перепугу я тебе платить стану? Вы что, братва, перекумарились?

В гаражном кооперативе, где проходил разговор, обитает целая колония автослесарей «кустарей», это крепкие ребята, друг за друга они горой. Студент не стал спорить.

На следующую ночь кто-то вскрыл гараж Шульца, выкатил оттуда новенький «Урал» с коляской и весь инструмент. Потом в кооперативе случился пожар, выгорело три бокса. Шульц и несколько «кустарей» стали дежурить по ночам в гаражах, и все вроде бы прекратилось, но как-то утром, вернувшись домой, он обнаружил, что его квартира ограблена, полы вскрыты, обои содраны, а тайник, где хранилось оружие и деньги, пуст.

Через неделю Студент пожаловал снова. Шульца трясло от злости, он скрипел зубами, но больше не упрямился. Вместе с ним данью были обложены и все «кустари». Никто больше не возражал – видно, смирились.

…Начальник отдела сбыта Ростовской швейной фабрики Саркис Багратуни хорошо знал потребности трудового народа: ощущение комфорта – во-первых и неистребимая тяга к прекрасному – во-вторых. Поэтому подпольный цех, которым он руководил в свободное от работы время, выпускал уютные пушистые тапочки-шлепки самых жизнерадостных оттенков, а также переделывал обычные футболки (майка летняя мужская, арт. № такой-то) в маленькие шедевры, нанося на них изображение главного корпуса МГУ. Все у него шло хорошо и гладко, пока однажды не явился к нему давний приятель Севан с молодым человеком по кличке Студент.

– О, так ты Студент! – опасливо обрадовался Саркис Арутюнович. – Я тебе маечку подарю с картинкой.

Но Студенту не нужна была маечка, он хотел денег. Больших денег.

– Эй, слушай, это вымогательство называется, да? Севан, объясни этому человеку: меня, Багратуни, на шарап не возьмешь, не проканает, я…

Севан печально покачал головой и уверил его, что, увы, проканает, и еще как. И чем скорее это он поймет, тем лучше. В это время из цеха позвонил испуганный работник, сказал, что какие-то люди вломились к ним, избили весь персонал, а готовый к отправке товар скинули в кучу во дворе и подожгли. Что делать, Саркис Арутюнович? Милицию вызвать, да? Побледневший за время разговора товарищ Багратуни вдруг почернел:

– Нет, ни в коем случае! Я сам приду, разберусь!

После чего открыл сейф, отсчитал деньги и швырнул Студенту, добавив какую-то фразу на армянском.

– Что он сказал? – спросил Студент у Севана. Тот пожал плечами.

– Он тебя проклял, дорогой…

Студент взял ножницы из малахитового письменного набора и пригвоздил руку Саркиса Арутюновича к столу. Севан потом уверял всех, что это были обычные канцелярские ножницы с закругленными наконечниками, такими и пораниться-то сложно – но они пробили насквозь и руку, и столешницу, и торчали с обратной стороны. Пока Багратуни кричал, хрипел и пытался освободить руку, Студент выгреб из сейфа все деньги, что там были.