Банник каждый день приносил еду и без всяких слов ставил на стол. Ел я скорее механически, чем от острого желания. В отличие от умного Потапыча Рамик не раз пытался поговорить.

— Макс, я понимаю, тебе очень тяжело. Но не стоит так убиваться. На ее месте мог оказаться каждый из нас. Магическая жизнь непредсказуема.

— Я виноват, — произнес я, не глядя на друга.

— В чем? — чуть ли не орал Рамиль, не зная, как еще привести меня в чувство. — Ты не всемогущ и не мог оказаться везде и сразу.

Хуже всего, что я не мог ничего ему рассказать, чтобы не навлечь дополнительную опасность на друга. Хватит с меня смертей близких людей. Поэтому Рамик не видел всей картины. Я понимал, что он искренне хочет помочь, однако ничего сделать не мог.

Поговорить со мной хотели многие, включая девчонок. Терлецкая сделала пару робких попыток, тогда как Катя являлась и скреблась в дверь почти каждый день. Утешение? Что мне с того? Назад ничего не вернуть, Вику не оживить, а все остальное просто слова. Эту ношу мне приходилось нести в одиночку. И сбросить ее не представлялось возможным.

На учебу я забил. Самым откровенным образом, не заботясь о последствиях. Хотя Рамиль и убеждал, что отчислить меня все равно не смогут — ничего нового мы не проходили, к тому же в зачет третьему курсу шел лишь практикум, по которому у группы были отличные результаты. Отличные! От этого слова во рту появлялся странный горький привкус.

Тренировки постигла та же участь. Надо отметить, что Коршун пытался сделать вид, что ничего не происходит. Ну подумаешь, один из учащихся не посещает занятия. Отравился в столовой, приболел или еще что. Плевать, что маги не болеют. В любом случае, бывший господин блюститель ни словом обо мне не обмолвился, видимо, ожидая разрешения ситуации. Но само не рассасывалось. Вопреки всем известной поговорке, время не лечило. Каждый день перед глазами представала рваная рана на шее Вики.

Как я и предполагал, вызовов больше не поступало. Аганин по наказанию пришедшего в себя Куракина, забрал спрятанный лунник и поместил в где-то найденный обитый кованый ящик. Опять же, по словам Рамиля. Самого Саши видно не было. Да и чего ему делать в моей комнате? Вести светские разговоры о жизни? Так я думал, пока в один из дней не раздался негромкий стук в дверь.

По обычаю, я не ответил, ожидая что незваный гость (как правило Катя) уйдет. Однако вскоре дверь скрипнула и за ней появился высокородный. Он не стал здороваться, мимолетно оглядев комнату, будто пытаясь что-то найти.

— Надо поговорить, — только и сказал он, подходя к кровати, на которой я лежал.

— Говори, — ответил я.

— Не здесь.

Прежде, чем удалось что-то сказать, мол, я не настроен к прогулкам и пикникам, Куракин коснулся меня. Стены Башни сменились высоким пригорком возле пролеска. В глаза ударил яркий солнечный свет, а прохладный ветер растрепал волосы. Аж дыхание перехватило. Давненько не доводилось выбираться на улицу.

— Ты охренел? — не очень вежливо поинтересовался я, поднимаясь на ноги.

— Смотри, — вместо ответа вытянул руку Куракин.