Позади Джелима шел Филиад, тащивший кольчужные перчатки, круглый щит и шлем с решеткой.

Баратол натянул перчатки. Они закрыли руки до локтей, для которых также предусматривалась зашита в виде полукруглых, прикрепляемых ремнями чашечек. По нижней стороне рукавиц шли длинные полоски железа. Он взглянул на шлем — и скривился: — Ты забыл ватный подшлемник. — Вернув шлем крестьянину, кузнец добавил: — Дай щит — прикрепи к руке. Проклятие, Филиад! Туже! Ладно.

Теперь кузнец потянулся за секирой. Джелим напряг все силы, поднимая тяжелое оружие, чтобы Баратол смог просунуть правую руку в цепочку — петлю, обмотав ее дважды вокруг предплечья, и схватиться за древко. Он без видимого усилия принял секиру. — Отойдите в сторону.

Кулат остался рядом. — Они идут сюда, Баратол!

Кузнец не отрывал взора от чужаков. — Я не совсем слеп, дурачина!

— А должен быть слепым, если остался. Ты знаешь племя. Может, они пришли за тобой? Старая вендетта?

— Может быть, — признал Баратол. — Если так, то вам ничего не угрожает. Едва они покончат со мной, уйдут восвояси.

— Ты так уверен?

— Я не уверен. — Баратол воздел секиру над головой. — Трудно понять Т'лан Имассов.

Брел я кривою тропой, ведущей с предгорья в долину,

Где низкие стенки из камня делят дворы и поля,

Где каждый отмерен надел, вписан в извечные планы,

Где каждому жителю ясен привычный путь —

После дня трудового темной холодною ночью

Словно знакомой рукой ведет он к родному дому,

К свету распахнутой двери, лаю радостных псов.

Брел я, покуда старик не позвал меня в гости,

И я, улыбаясь, чтобы тревогу смягчить,

Просил поведать мне всё, что крестьянин знает

О западных землях, лежащих за гребнем гор.

Он облегченно вздохнул, сказал: за горами город

Великий, вместивший тысячи странных чудес,

Некогда в нем король повел войну со жрецами…

Он говорил, что сам видел высоко взметенную пыль

По следу несметного войска, что где-то случилась битва,

У жаркого юга. В — общем, он там не бывал,

Всю жизнь свою проведя в пределах долины,

Ведать не ведая замыслов высших сил.

Все, что дано простецам — праздное любопытство.

Вот и меня он спросил, кто я, куда иду,

С целью какой; я сказал, улыбнувшись печально,

Что в городе том был пленен, видел приход Богини,

Но был помилован, чтобы всем возвестить —

Разве, старик, сам не видишь: собаки лежат недвижимо? -

В наш мир явилась Чума, и вы, бедняги, отныне

Станете частью замысла высших сил.

Милость Полиэли,

Рыбак Кел Тат