Разрезать мудака на кусочки, заставить истекать кровью и молить о пощаде, продлить как можно дольше его мучения, не дать подыхать мрази и наслаждаться каждым криком агонии того, кто посмел украсть мое.

Он же украл. Заставил.

Вынудил.

Да?

Еще раз пересматриваю пленку.

Ищу признаки того, что Марианну похитили.

Но выводы делаю совсем неутешительные.

Никто не похищал Марианну.

Она сама этого захотела. Захотела до того, как узнала о моей женитьбе на другой девушке.

— Надымил. Топор вешать можно! — каркает отец.

Я выбрасываю руку с пистолетом в его сторону.

— Не подходи ко мне со спины!

— Открою окна, здесь дышать нечем…

Отец прихрамывает до окон, распахивая их настежь. Сизый дым вытягивает клубами наружу, вот бы и мою тоску, которую не выгрызть, вытянуло точно так же.

Но не выходит.

Я снова смотрю на видео, составленное из кусочков.

Мари сбегает с другим. Мой персональный ад, повторяющийся снова и снова.

Эмоции буйствуют внутри лютым ураганом, кромсающим на кровавые ошметки.

Думал, что там давно пустота, но от пустоты не бывает больно дышать.

Чувствую себя нездоровым, смертельно больным. Мой устоявшийся мир хладнокровного циника ничем нельзя было поколебать. Но Марианне удалось это сделать.

Что-то ломается, рушится до основания.

Перед глазами темнеет. Воздух кажется ядом, с трудом протискивается в легкие.

Их жжет.

Пытаюсь вырвать с мясом картинки, выжженные на сетчатке: моя девочка в объятиях другого, дает ему себя обнимать, трогать.

Она — другая с ним, я со стороны ее совсем не узнаю.

Отхожу к окну.

Случайно ловлю отражение в окне и с трудом узнаю в том постаревшем, нахмурившимся мужике — себя. Мне как будто лет двадцать сверху присыпали.

Я не могу выразить то, что чувствую сейчас. Никогда не был силен в изливании собственных эмоций, их всегда было катастрофически мало.

Сейчас после шквала эмоций меня раскатывает блином по раскаленной поверхности ревности и злости.

Начинает казаться, что я схожу с ума. Вернее, давно сошел, а этот миг — лишь краткий проблеск, за которым снова темнота и полное отсутствие контроля. Ревущий хаос в голове вместо мыслей и желание зверствовать накачивают кровь убойной дозой адреналина.

От ускоренного пульса виски пульсируют предельно частыми вспышками боли, а потом… резко отсекает.

Словно рухнул вниз с обрыва. Слишком долго все шло именно к этому. Я знал, что однажды все закончится. Но всегда считал, что привычно — на моих условиях.

Я намеревался носом рыть землю. Ради поисков Марианны. Хотел убить того, кто забрал ее против воли, а сейчас что?!

Вернуть насильно, приковать лживую тварь наручниками к кровати? Трахать, когда вздумается? Смотреть в ее красивое лицо, любоваться, как она красиво кончает, слушать, как лепечет всякий лживый бред про любовь и ненавидеть ее за ложь и предательство?

Ненавидеть так сильно, что в голове становится пусто, а внутри — лишь сгоревшие руины. Уродливые, чернеющие провалы там, где, как казалось, зашевелилось что-то хорошее.

Обманулся.

Потери на вкус, как зола.

Она скрипит на зубах, от нее колет пересохшие губы.