— Сейчас распустится. — Он с грохотом вытащил из буфета здоровенную кастрюлю и вылил в нее литровый пакет молока.

Миллеру была вручена маленькая кастрюлька, пачка масла и дано указание: плавить масло на медленном огне. Сам Розенберг подогревал молоко, орудуя, к изумлению Миллера, в кастрюле прямо рукой.

— Как только почувствуешь, что молоко стало таким же теплым, как твоя рука, лей туда масло, — пояснил он и отобрал у друга кастрюльку. — В чуть теплую смесь вводим дрожжи. Потом стакан сахара. А потом в два приема два кило муки.

Он все это проделал, не переставая крутить в кастрюле рукой.

— Получается жидковато, и тут важно не поддаться соблазну добавить муки. Этого нельзя делать ни при каких обстоятельствах!

Для убедительности он вытащил руку, по локоть вымазанную тестом, и показал ее Миллеру.

— А для того чтобы тесто отошло от рук, достаточно добавить в него подсолнечного масла. Ну-ка, дай бутылку. Вот так, последний раз хорошенько перемешиваем, сольцы немножко вносим, закрываем, укутываем одеялом и ставим возле батареи. Вуаля! Пятнадцать минут и две грязные кастрюли.

— По тебе передача «Смак» плачет горючими слезами, — буркнул Дмитрий Дмитриевич, которому вовсе не хотелось просыпаться в три часа ночи.

— А что? Я бы им такого порассказал! Может, выйду на пенсию и буду в телевизоре кулинарную программу вести. У меня там блат знаешь какой?

— Флаг тебе в руки.

Как честный человек, он проснулся в три часа ночи и, закутавшись в выданный хозяином махровый халат, поплелся протыкать чертово тесто. На кухне обнаружилась Милка с чашкой чая, в которой она размешивала сахар с таким остервенением, словно хотела вызвать тайфун или смерч.

«Какого черта я встал, если она все равно не спит?» — подумал Миллер, зевнул и уселся напротив Милки.

— Знаешь, на кого ты сейчас похожа? На злую волшебницу Гингему, в процессе создания урагана, унесшего из Канзаса девочку Элли.

— Ну и хорошо! — огрызнулась Милка.

— Хорошо так хорошо.

Он потянулся к кастрюле и, не вставая, размотал одеяло и снял крышку. Бывший аккуратный комок распух, превратился в ноздреватую, как мартовский снег, массу и прямо-таки нагло выпирал из кастрюли.

— На инопланетный разум похоже, — проворчал Миллер, взвешивая в руке длинную палку, которую Розенберг специально оставил на рабочем столе.

Он несколько раз энергично ткнул в «инопланетный разум», и в кухне запахло дрожжами.

— Слушай, Мил, давай поедим?

Милка кивнула, достала из холодильника половину торта, потом заварила гостю чай в коллекционной пивной кружке. Некоторое время оба молча, с каким-то ожесточением ели торт.

— Дим, ну скажи, что им надо? — вдруг зло спросила Милка.

Почему-то он сразу догадался, что она имеет в виду.

— Им — это мужикам, что ли? Каждому свое. Кому поп, кому попадья, а кому попова дочка.

— Конечно, тебе по фигу мои проблемы, — проныла Милка, и Миллер встревожился:

— Ты беременна, что ли?

Ответом ему был укоризненный взгляд, «тьфу-тьфу» через плечо и стук по столешнице.

— Как правило, мужчина просит у женщины именно то, что хочет на самом деле, — назидательным тоном сказал Дмитрий Дмитриевич. — Если он зовет ее в постель, значит, хочет с ней переспать, только и всего. И очень часто бывает, что мужчине нужна всего лишь пара часов беззаботного секса, а женщина швыряет ему под ноги всю свою жизнь. Так что ты, Мил, ходи, осматриваясь. Ты и девушка красивая, и человек хороший — найдешь себе мужа. Только не разменивайся по мелочам.